Только тогда у нее хватило ума спросить:
– Куда мы приехали?
И тут Тони торжественно извлек из нагрудного кармана рубашки два билета и гордо объявил:
– Это сюрприз! Мы идем в «Фенвей», посмотреть, как «Ред соке» надерет задницу «Янки»…
В «Фенвей»?
Это же большой стадион, там соберется разношерстная толпа и…
– … матч будет транслироваться по национальному телевидению.
По национальному телевидению?
Лия ощутила подступающую дурноту и такую слабость в коленях, что несколько секунд была не в состоянии выбраться из машины. Тони, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу, стоял возле открытой дверцы и говорил:
– Пойдем, пойдем, мы опаздываем. Игра вот-вот начнется.
– Как ты сказал: игра будет транслироваться по национальному телевидению? – спросила она, безуспешно пытаясь справиться с охватившим ее параличом.
Тони непонимающе посмотрел на Лию, потом кивнул:
– Конечно, по национальному телевидению. Это же решающая игра. Ты знаешь, каких трудов мне стоило достать билеты? Ты же тоже фанат «Ред соке», правда? Мне об этом рассказала сестра.
Лия начала было протестовать, мол, Хайна, должно быть, ошиблась. Лучше всего, конечно, сбежать отсюда, век бы не видеть этой игры…
В этот момент Лия вспомнила, что всегда ссылалась на «Ред соке», когда ей надо было отказаться пойти с Хайной в магазин или в кино. Зная, что игры с участием этой команды транслируются едва ли не каждый день, Лия притворилась ярой болельщицей, которая не способна пропустить ни одной игры.
Теперь надо расплачиваться за ложь.
Уставясь невидящим взглядом на отбивающего «Янки», Лия ощущала в груди отвратительное, сосущее чувство страха.
Как она старалась в течение последнего года избегать больших скоплений людей! Она изолировала себя от мира, ограничив свое пространство пределами пригорода, практически никогда не выезжая в город, не пользуясь такси и не выбираясь на популярные ярмарки.
Она не показывалась в общественных местах, где бывают туристы. Еду она покупала поздно ночью в маленьком круглосуточном мини-маркете по соседству со своим домом, месяцами не показывалась врачу и стоматологу, у нее не было абонемента в библиотеке и на кабельном телевидении.
Возможно, то были тщетные предосторожности: рано или поздно кто-нибудь где-нибудь узнает ее.
И вот она оказалась здесь, в одном из самых известных мест в Бостоне, окруженная десятками тысяч незнакомых людей и… телекамерами.
От страха она почти не воспринимала оглушительный рев толпы на стадионе, когда отбивающий «Янки» изготовился к удару…
Все существо Лии было охвачено паникой.
Какая же она дура, что. согласилась прийти сюда.
Они любят бейсбол…
Они ни за что не пропустят эту игру…
– Это нечестно! – заорал рядом Тони. Он вскочил с места, рассыпав поп-корн. – Это нарушение правил!
О Господи, а что, если они смотрят игру?
А вдруг камера случайно зафиксирует ее лицо или покажет крупным планом на всю страну?
Я должна уйти отсюда во что бы то ни стало.
Охваченная непреодолимым желанием немедленно сбежать, Лия встала и огляделась в поисках прохода. Она скажет Тони, что пойдет в туалет, а сама просто уйдет, убежит, просто…
– Поберегись!
Это кричал Тони. Одновременно с ним это же слово проревели несколько зрителей. Но было поздно.
Лия повернулась в сторону поля, но не увидела мяча, который в это мгновение резко ударил ее в плечо и опрокинул на сиденья. Десятки протянувшихся рук не дали ей упасть.
Лия не видела, как телекамеры, удлинив фокусное расстояние, показали ее ошарашенное лицо миллионам телезрителей по всей стране.
***
В каменном доме средиземноморско-испанского стиля, в просторной комнате пятеро мужчин увлеченно смотрели телевизор.
Темнота ночи уже опустилась на беспокойные воды залива Бискейн, неся с собой отголоски яростно бушевавшего в Карибском море шторма. Проливной дождь, усиленный порывистым ветром, барабанил по упругим листьям тропической зелени, скрывавшей каменную ограду дома, увенчанную рядом колючей проволоки.
В доме было тепло и уютно. Мужчины хрустели чипсами и ели оладьи, напряженно следя за игрой Нью-Йорк – Бостон.
– Чертова погодка! – выругался внушительного вида чернобородый мужчина, сидевший на белом кожаном диване, взглянув в окно.
В груди Виктора Кэвала бушевала нешуточная ярость. Он поспорил на кругленькую сумму, что «Янки» сотрут в порошок «Ред соке». За Нью-Йорк играл крестник его отчима Пабло, приглашенный в «Янки» в прошлом августе из второй лиги.
Правда, бейсболом Виктор начал интересоваться задолго до этого. Будучи еще бедным колумбийским мальчишкой, он до одурения занимался спортом, мечтая однажды приехать в Америку и стать богатым и могущественным королем бейсбола. Все говорили, что у него есть талант. Виктор был прекрасным отбивающим. Одного этого хватило бы, чтобы стать звездой, но Кэвал умел еще и здорово подавать.
Но настоящую славу ему должны были принести ноги. Крепконогий, хрупкий парнишка был на поле быстрее всех и обычно первым успевал к «дому». В этом он был волшебником, которому не было равных в их школьной команде.
В пятнадцать лет Виктор попал в аварию, которая разбила ему голеностоп и надежды стать звездой спорта.
Правда, вскоре он понял, что бейсбол не единственный билет в Америку и спортивный талант не обязательное условие для того, чтобы стать богатым и могущественным.
Тяжело повернувшись на диване, Виктор снова вперился в экран, сосредоточенно нахмурившись, когда отбивающий «Янки», слившись с мячом, послал его к третьему «дому»…
Камера проследила полет мяча…
На трибунах привстали тысячи зрителей в тщетной надежде изменить траекторию полета…
Казалось, время остановилось, когда мяч внезапно встретил препятствие – молодую женщину, которая до последнего момента, ничего не подозревая, стояла спиной к полю…
Вот она повернулась, и камера зафиксировала ее изумленное лицо за несколько долей секунды до того, как мяч коснулся ее плеча и выбил из кадра.
Мужчины пришли в неописуемое возбуждение, раздались испанские и английские возгласы:
– Это же она!
Один только Виктор Кэвал молча смотрел на экран своими горящими черными глазами.
Лицо его оставалось бесстрастным. Виктор был настоящим мужчиной и никогда не давал воли эмоциям.
Так было проще.
Он оставался неподвижным, и лишь сердце его учащенно билось, пока он ждал неизбежного повтора.
Виктор не видел клубка зрителей, сгрудившихся вокруг упавшей, не слышал голоса комментатора, обсуждавшего игру.
Нет, все его внимание было направлено исключительно на лицо, которое он не видел целый год.
