– Вы собираетесь на аудиенцию?
– Ха-ха! Я отправлюсь к нему, только если решу приобрести его знаменитый папамобиль. Забавная колымага.
– А зачем вам эта колымага? Будете катать девиц?
– Продам с аукциона.
– И найдутся безумцы, которые купят?
– Находятся ведь безумцы, которые на корню сметают нижнее белье кинозвезд. Находятся ведь безумцы, которые поклоняются какому-нибудь «Черному квадрату» так, как будто это икона, как будто это – терновый венец самого Иисуса. Находятся ведь безумцы, почитающие гнусного пиарщика Дали гением. Находятся ведь безумцы, уверенные в том, что Энди Уорхол – лучшее изобретение человечества после изобретения пороха. Не вздумайте возражать мне…
Алекс предостерегающе поднимает руку и скалит зубы – совершенно по-волчьи, ощущение такое, что мы вместе несемся на флажки. Перечить ему сейчас означало бы подставить под удар собственное горло: Алекс перегрызет его, не задумываясь.
– Я и не собиралась вам возражать…
– Еще бы!.. Но мы, кажется, несколько отклонились от темы… О чем я говорил?
– О возбуждении. Что-то вас сильно возбудило.
– А-а! Все дело в вашем письме, в вашем взгляде, в умении увидеть тенденцию. В умении сформулировать концепцию. Концепция – вот что важно. Философское осмысление материала. Поданное живо и занимательно. Немного шлифовки – и ваше письмо способно стать проспектом, предваряющим выставку.
– Ни одной доски не сохранилось, – напоминаю я Алексу. – Значит, и выставке не бывать.
– Не важно. Не будет этой выставки – будут другие. У меня есть несколько художников, ожидающих выхода на рынок. Я познакомлю вас с ними, занятные ребята. Способные в будущем принести немалые деньги.
– Кому?
– Скажем… – Алекс выдерживает паузу, – заинтересованным в их раскрутке лицам. Внакладе не останется никто, поверьте.
– Все это очень мило, Алекс. Но проблема в том, что современное искусство меня не привлекает. Я не искусствовед и не могу судить…
– Специальных знаний от вас никто не требует. Только оригинальность мышления и бесстрашие. Качества, которыми вы, несомненно, обладаете.
– Бесстрашие? Хм-м… Вы мне льстите, Алекс.
– Бесстрашие, я настаиваю на этом. Бесстрашие в открытии нового. Не плестись в хвосте моды, но самому формировать ее. Так было с заброшенными фабриками в не самых престижных районах нескольких крупнейших мегаполисов – по обе стороны океана. Стоило только одной из звезд… не буду говорить – кому именно… Так вот, стоило только одной из звезд купить фабрику и обустроить ее под жилище, как за ней потянулись другие. Это стало модным.
– И цены на промышленную недвижимость резко поползли вверх?
– Они взметнулись до небес, дорогая моя! Таких примеров тысячи. Все в мире покупается и продается. Гнев – помните, мы говорили о гневе… Гнев, нетерпимость, толерантность, даже такое недоразумение, как гражданская позиция, все это имеет собственную цену. Я уже не говорю о вещах попроще – идеи, направления, тенденции. Важно застолбить место в начале цепочки.
– Вы знаете как?
– Знаю. И могу научить вас. Если вы захотите. А вы – захотите. Вы – любознательная маленькая умница.
– С чего бы это Алексу Гринблату заниматься филантропией?
– О филантропии речи не идет, поверьте. Я предлагаю вам стать членом команды. С определенным набором прав и обязанностей. С определенным объемом работы, который будет оплачиваться.
– Насколько хорошо?
Алекс по-иезуитски втянул меня в игру, от которой я уже не в силах отказаться.
– Настолько, насколько выполненная вами работа меня устроит. Вы русская, а это еще один плюс.
– Вы питаете слабость к русским?
– С некоторых пор.
– А если точнее?
– С тех самых пор, как у русских появились шальные деньги. И жажда их потратить. Вы знаете соотечественников изнутри, и вместе мы сможем облегчить их карманы. К обоюдному удовольствию сторон. По рукам?
Происходящее кажется мне дурным сном. Одним из снов Ясина – может быть, это и есть сон Ясина, в пользу этой версии говорит тень, которую отбрасывает тело Спасителя мира: неестественно огромная, черная, глухая – она уже съела мои колени, грудь и живот, и теперь подбирается к подбородку: пройдет совсем немного времени, и я буду сожрана Алексом окончательно. В пользу этой версии говорит бледный светильник на полу. До сих пор я не имела ничего против материала, из которого он был сделан: верблюжья кожа или кожа какого-то другого животного, геометрические разводы хной; а если это – человеческая кожа, а геометрические разводы – татуировки, нанесенные на нее при жизни? Черный квадрат балкона, мой собственный череп – раскалывающийся, оправленный в серебро, какова его реальная стоимость и насколько ее можно сбить, торгуясь с владельцем antiquaire12 из Тибета? Потолок в комнате куда-то подевался, мой взгляд встречает пустоту, потолок – где-то там, за пустотой, не хватает только железных ферм и перекрытий, чтобы сходство с фабричным цехом было полным. Фабрика, обустроенная под жилище и набитая поделками Дали и Уорхола, фамилию звезды, прикупившую промышленную недвижимость, можно уточнить в справочнике. Или в одном из каталогов журнала «Форбс».
Если бы это был сон Ясина – я бы увидела кошку.
Но это не сон Ясина – это реальность Алекса Гринблата. Реальность, от которой слегка подташнивает.
– Так по рукам? Вы не ответили, Сашa.
«По рукам» – Алекс понимает слова слишком буквально. Или предугадывает мои собственные тайные желания: его пальцы находят мои и крепко сжимают их. Прикосновение длится, длится, длится – ровно столько, сколько я мечтала о нем.
– У вас есть кошка?
– Кошка? Вы очаровательны, Сашa! Нет, у меня нет кошки. Я в постоянных разъездах, и не в моих правилах обрекать животных на страдания и одиночество. Я бы не взял ответственность за кошку…
Все Спасители мира таковы: решая глобальные проблемы, они с блеском уходят от проблем совсем уж незначительных. Мир важнее кошки. И важнее одного, отдельно взятого человека.
– Так я и думала.
– Это не ответ на мой вопрос. Вы согласны… м-м… присоединиться к моей команде?
– Да.
– Отлично.
Алекс избавляется от моих пальцев так же естественно, как за пять минут до этого клеился к ним. Мое «да» неосмотрительно, как бы впоследствии не пожалеть о нем. Впрочем, жалеть я начинаю сразу же, мне мерещится, что голый торс Алекса покрылся шерстью, а лобная кость бугрится: очаровательные маленькие рожки должны вот-вот появиться на свет. Сделка с дьяволом – как долго придется корячиться в этой расхожей киношно-литературной мизансцене?
