— Ты кому-нибудь говорила о том, что случилось? — осторожно поинтересовалась Паскаль.
— Нет, только тебе, — ответила Диана. — Мне было так стыдно. Не знаю даже почему: ведь это Эрик должен стыдиться, что он так поступил, но я просто не могла. Мне казалось, если станет известно, что он предпочел мне молодую женщину, все поймут, будто я уже не… что я уже ни на что не гожусь.
Какие глупости!.. — Паскаль была возмущена от всего сердца. — Никто, кто действительно тебя знает, и близко такого не подумает, а на прочих не стоит обращать внимания. К тому же я уверена, что Эрик вовсе не предпочел тебе эту свою супермодель… Он просто оступился, свалял дурака, поддался минутной слабости, и я уверена, что ему очень стыдно перед тобой. — Паскаль изо всех сил старалась быть справедливой к обоим, но это оказалось нелегко. Ей был слишком жаль Диану, которая во всей этой истории была страдающей стороной. — И я считаю: то, что ты приехала сюда, несмотря ни на что, это очень великодушно с твоей стороны. И что бы я тебе ни говорила, я бы так не смогла! — уверенно закончила она.
Паскаль от души восхищалась мужественным поступком Дианы, понимая, как тяжело далось ей это решение.
— Боюсь, что дело только в том, что мне просто не хотелось подвести вас… и Роберта, — сказала Диана печально. — Ему ведь еще тяжелее, чем мне. И я знала, что обязана сделать это ради него. Я приехала не столько из-за Эрика, сколько из-за Роберта.
— Что ж, я думаю, вам всем это будет только на пользу. И Роберту, и тебе с Эриком, — с надеждой сказала Паскаль, хотя ей и казалось, что брак Моррисонов нуждается в серьезном хирургическом вмешательстве, а не в пластыре, годном, только чтобы заклеивать мелкие раны и ссадины.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить его, забуду ли весь этот кошмар! — прошептала Диана и снова заплакала.
Паскаль покачала головой.
— Конечно, это будет не скоро, — проговорила она задумчиво. — Но, может быть, когда-нибудь… Только не спеши. Ради всего святого — не спеши! Вот увидишь: пройдет какое-то время, и ты на многое будешь смотреть по-другому. — Так она уговаривала подругу, нежно обняв ее, а та рыдала, как ребенок, уткнувшись лицом ей в плечо.
Наконец рыдания стихли. Еще некоторое время спустя Диана встала и принялась приводить себя в порядок. Она тщательно умылась холодной водой, вытерла лицо и снова вернулась на свое место. Паскаль налила ей и себе горячего кофе, и они вместе вышли в гостиную.
Джона и Эрика еще не было. Когда же они, наконец вернулись, Паскаль, знавшая теперь подоплеку происходящего, сразу подумала, что пропасть, которая пролегла между Дианой и ее мужем, действительно очень глубока. Они смотрели друг на друга словно чужие — словно они уже потеряли друг друга навсегда, и сердце Паскаль обливалось кровью. Ей было очень жаль их обоих, но она знала, что только время может им помочь.
Паскаль так расстроилась, что даже Джон это заметил, хотя никогда не отличался ни наблюдательностью, ни особой чувствительностью.
— Что с тобой? — спросил он, когда они поднялись в спальню. Джон боялся, что он мог ненароком сказать что-то такое, что огорчило Паскаль.
— Я просто устала, — уклончиво ответила Паскаль. Ей не хотелось ничего рассказывать ему без разрешения Дианы, которой, по всей видимости, хотелось сохранить свой разрыв с Эриком в тайне. Паскаль очень любила мужа, но не могла обмануть доверия подруги, открывшей ей свою тайну.
— А о чем ты сейчас думаешь? — озабоченно поинтересовался Джон. У Паскаль было на редкость сосредоточенное выражение лица, и он смутно догадывался, что от него что-то скрывают.
— Так, о всяких пустяках… Например, о том, что приготовить вам на завтрак… — Паскаль солгала, оберегая секрет Дианы, но Джон не поддался на эту ложь.
— А мне кажется, ты думаешь о чем-то более важном, — сказал он убежденно. — Ну, я прав?
— В общем, да, — нехотя созналась Паскаль. — Мне бы только не хотелось…
— Я догадываюсь, в чем дело, — перебил Джон. — Эрик рассказал мне… У них с Дианой возникли кое-какие проблемы. Откровенно говоря, он меня очень огорчил.
Паскаль внимательно посмотрела на него. Джон действительно выглядел расстроенным.
— А он сказал — какие проблемы?
— Нет. У мужчин не принято обсуждать подробности. Эрик просто сказал, что их брак переживает не лучшие времена.
Кажется, Диана хочет с ним развестись, — пробормотала Паскаль. — И это будет по-настоящему ужасно, причем для обоих.
— У Эрика появилась другая женщина? — спросил Джон, и Паскаль коротко кивнула.
— Эрик сказал Диане, что порвал с ней, и я склонна этому верить, но Диана не скоро сможет его простить. Он нанес ей слишком глубокую рану, она сама не своя…
— Надеюсь, рано или поздно они сумеют это преодолеть, — сказал Джон и вздохнул. — В конце концов, они женаты уже больше тридцати лет, а это что-нибудь да значит! И у них был счастливый брак, так ведь?!
С этими словами он заключил Паскаль в объятия и нежно взглянул на нее, что было совсем на него непохоже. Большую часть времени Джон ворчал или подшучивал над ней, но Паскаль знала: в глубине души он ее очень любит.
— Я по тебе так соскучился! — шепнул он горячо.
— Я тоже очень соскучилась, — ответила Паскаль, и Джон, нежно поцеловав ее, выключил в свет в изголовье кровати. Они были в разлуке почти полтора месяца — солидный срок для любого брака, но Джон мирился с поездками жены в Париж, зная, как много это для нее значит. Весь год Паскаль жила в ожидании этих нескольких недель, и он никогда бы не осмелился лишить ее этого удовольствия.
В эту ночь они долго занимались любовью, а потом лежали на кровати, обняв друг друга и любуясь луною, которая заглядывала в окна их спальни. Потом Джон заснул, но Паскаль еще долго лежала без сна и, глядя на него в полутьме, спрашивала себя, что бы она чувствовала, если бы он поступил с ней так же, как Эрик с Дианой. Паскаль не представляла себе, как бы она пережила это, и уже в который раз за сегодняшний вечер подумала, как ей повезло. Джон был для нее всем; никто другой ей был просто не нужен, и ему тоже не нужен был никто, кроме нее.
Паскаль знала это твердо и не сомневалась: в этом-то и заключается настоящее счастье.
Когда на следующее утро Паскаль готовила завтрак, в кухню неожиданно спустился Джон. На лице у него была написана паника, а в руке он держал какую-то изогнутую латунную скобку. Он уже открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут в кухню вошла Агата с мусорным ведром в руках. На этот раз на ней были бикини расцветки под леопарда и золотые туфли на высокой платформе. Уши Агаты были скрыты стереонаушниками портативного плеера, которому она подпевала, чудовищно перевирая мелодию.
