Георгий Ланской - Оглянись на пороге

После этого Вера выгнала его вон.

Стоя под горячей водой, женщина мрачно думала о Володе, Димке и желала произвести рокировку. Молодой муж придал бы ее персоне значимости, а отношения — пикантности. Местные журнашлюшки перемыли бы ей все кости, отчаянно завидуя такой удаче.

Распаренное лицо после мытья уже не показалось ей таким непривлекательным. Вера закуталась в старый, выцветший халат и прошлепала на кухню, оставляя на полу мокрые отпечатки.

— Кушать скоро будет готово, — суетливо сказала мать. — Я картошечку поставила, огурцов достала. Щас курочка пожарится — и будем ужинать.

Дочь не ответила. Вынув сигарету, встала к окну и закурила.

— Что ты у форточки встала после ванны, просифонит — заболеешь сразу, — забеспокоилась мать. — Отойди сейчас же! И не кури перед едой.

— Отстань, — вяло отмахнулась Вера. — Не стой над душой, мне еще статью дописывать, а ты мне все мысли из головы выдула.

— Сейчас тебе ветер и мозги выдует, — напророчила та, но голос был виноватым. Вера усмехнулась уголком губ.

Ластится, смотрите-ка… Боится небось, что опять на дачу отправлю.

— Тетя Дуся говорит, у тебя молодой мужчина ночевал, — негромко сказала мать.

— Не твое дело. А этой старой сплетнице язык вырву.

— Ну, не мое так не мое, — миролюбиво сказала мать и снова загремела посудой. Дочь раздавила окурок и вышла из кухни, демонстративно громко стуча пятками. Усевшись за компьютер, мрачно уставилась в напечатанное, с трудом подавив желание удалить текст. Настроение было испорчено окончательно.

Через полчаса, когда журналистка окончательно сдалась и отправила в редакцию слегка отредактированный пресс-релиз, ее позвали обедать. В расстроенных чувствах Вера смела с тарелки почти полкурицы и с пяток мелких картофелин, обильно полив их майонезом. Мать ела мало и на дочь смотрела с жалостью.

— Ты бы к Володе съездила, — мягко сказала она.

— Зачем?

— Проведала бы, как он там. У него ж в студии даже дивана нет и газ обрезан. Где он там, бедный, спит, как ест?

— Для водки газ не нужен, а спит пусть на полу, — отрезала Вера. — Бросит пальтишко — и вперед!

— Не жалко тебе его? Муж все-таки.

— Муж, объелся груш, — с веселой яростью ответила дочь и швырнула вилку на стол. — Наелась! Что ты вечно лезешь в жизнь мою? Тебе своей мало?

— Никуда я не лезу. Только это не дело — с мужем ссориться и сразу в постель чужого мужика тащить.

— Да что ты понимаешь, праведница? — заорала Вера, не беспокоясь, что сквозь вентиляцию услышат соседи. — Ты-то свою жизнь прожила уже! А я еще нет! Я молодая здоровая баба! И мне время от времени нужен мужик с нормальным хером! Поняла? С нормальным! А не эта вялая кукурузина вечно пьяного чмошника, которого надо растормошить как следует! Я устала!

— Любовника-то зачем домой таскать? — вяло отбивалась напуганная яростной атакой мать.

— Затем! Затем! Я должна хотя бы иногда чувствовать себя женщиной! Я хочу, чтобы молодые и красивые мужики меня желали! Это что, так много?

Вера вскочила с места и бросилась в гостиную, на ходу скинув халат. Выхватив из шкафа кофту, юбку, теплые колготки, она стала одеваться, судорожно всхлипывая. Однако мать потащилась следом, встала в дверях и, облокотившись о косяк, сказала:

— Тебе лет-то сколько? Забыла?

— Сколько есть, все мои, — пробурчала Вера. — Я, в конце концов, несовершеннолетних в постель не тащу. И вообще, отстань от меня!

Одевшись, она сунула пальцы в мокрые волосы и, вытащив фен, стала сушить их, демонстративно всхлипывая. Мать стояла за спиной, в зеркале отражалось ее скорбное лицо. Потом, махнув рукой, ушла на кухню. Высушив волосы, дочь ринулась прочь из дома.

На улице она окончательно успокоилась. Ссоры с матерью уже лет двадцать пять тоже были частью постановки, из которой Вера с неизменным постоянством выходила победительницей. Правда, теперь скандалы не приносили почти никакого удовольствия. Мать постарела, и заткнуть ее за пояс ничего не стоило. После разногласий она неизменно расстраивалась и плакала, а Вера — почти никогда.

Идти особо было некуда. На улице уже зажгли фонари. Женщина мимолетно пожалела, что лето так быстро кончилось, а осень, еще недавно красивая, в золотых и багряных красках, в одночасье превратилась в зиму. Ежась от непривычного холода, она шла по улице. Гулять надо было не меньше пары часов, чтобы мать окончательно прониклась чувством вины, забеспокоилась и потом не смела рта раскрыть. Вот только куда пойти?

Может, и правда навестить мужа? Все ж таки они были неплохой парой. С причудами, конечно, куда без них! Но, по крайней мере, с Володей было не скучно. Веру всегда привлекали мужчины из богемы: общий круг интересов, общие темы для разговоров и какая-то определенная, присущая только им легкость восприятия жизни.

Да, пожалуй, это мысль.

Мужа можно приструнить, а потом простить. Или не прощать, в зависимости от его поведения и… состояния. В любом случае она почувствует себя Матерью Терезой, снизошедшей до простого смертного.

Вера свернула к городскому парку, чтобы пройти по аллейке насквозь, к зданию больницы. Там можно будет сесть на автобус и проехать пару остановок. Дойдя до закрытого, припорошенного снегом колеса обозрения, Вера увидела парочку, идущую навстречу. Сердце прыгнуло вверх.

Женщину она опознала не сразу, в отличие от ее спутника, нахохлившегося как воробей в своей не по сезону тонкой куртке. Они увлеченно болтали, не обращая внимания на остановившуюся незнакомку.

Когда они подошли вплотную, Вера изобразила на лице веселье, которого не ощущала.

— Боже мой, ка-а-акие люди! — пропела сладким голосом.

Выслушав доклад Фаины Леопольдовны и Ренаты Таировны, Ольга долго хохотала, невероятно довольная произведенным эффектом. Все-таки тридцать лет стажа в отделе попечительства — штука посерьезнее «Фауста» Гете и куда более убойная.

Разумеется, отнять ребенка у противной Натальи невозможно. Условия не те. Она, скорее всего, как только запахнет жареным, устроится на любую работу, пусть даже малооплачиваемую, а то и вовсе фиктивно или попросит родителей переехать на пару недель к ней. И тогда все эти шитые белыми нитками хитрости пропадут.

Хитрости пропадут, а черная метка в деле останется. Закулисные игры городской администрации Ольге были хорошо известны.

Можно «случайно» потерять документы на получение адресной социальной помощи и заставить человека заново собирать документы. Между прочим, очень часто оказывается, что из-за одной, самой мало-мальски важной, бумажки или нерадивости сотрудника зависит очень многое. Даже сейчас, когда все компьютеризировано, проблем хватало. Нажал не на ту кнопку, и нет человечка в базе.