— Хорошо, — сказал он, похлопывая меня по руке и улыбаясь в ответ. — Вам уже лучше. Я поговорю с Эдвардом, как только увижу его.
Священник удалился, не дожидаясь дальнейшей благодарности. Он шел по дорожке большими шагами, золото его волос сверкало на солнце, и я думала, что он похож на рыцаря из прошлого, отправляющегося на битву во имя любимой женщины. Выражение участия, обеспокоенности и возмущения очень шло ему, оно придавало его привлекательному лицу силу, которая не была ему свойственна в минуты покоя.
У меня появилась мысль, не влюбляюсь ли я в мистера Флитвуда. Что же, тому могла быть единственная причина — мне некуда было излить тот запас нежности, который юная невеста могла питать к противоположному полу! «Нет, — подумала я, с трудом воскрешая в себе прежнее чувство юмора, — было бы лучше не воображать себя влюбленной в мистера Флитвуда. Уж слишком большие осложнения таит в себе подобная ситуация».
Тем не менее, я почувствовала к нему самые теплые чувства. К ним прибавилась глубокая благодарность, так как он не замедлил поговорить с Клэром, и не безрезультатно. Сразу же по возвращении Клэр зашел в мою комнату.
Я затрепетала от страха, услышав его тяжелые шаги у своей двери. Он отослал Анну, перед тем как заговорил со мной.
— Я понимаю, что должен извиниться перед вами за свое вчерашнее поведение. Несомненно, вы неправильно поняли мое замечание и отношение. Да, меня сразу же вывели из себя ваши вопросы в присутствии служанки. Вы должны признать, что вели себя не лучшим образом. Но мне не следовало платить вам тем же. Прошу меня простить.
Извинение не отличалось особой щепетильностью, но я даже в мечтах не могла рассчитывать на подобное. Я потеряла дар речи: мне так хотелось примирения.
Его жесткость смягчилась, он даже слегка улыбнулся.
— Давайте пообедаем. Кажется, миссис Эндрюс собирается угостить нас ранней земляникой.
В течение всего обеда хорошее настроение не оставляло его. Он даже поинтересовался слухами о больных в деревне, как будто не запрещал мне туда ездить.
— Да, в деревне есть больные, — сказала я робко. — Не думаю, что это брюшной тиф, но не знаю, что это может быть. Я думала о докторе, но…
— Ближайший доктор в Лидсе. Но это вряд ли им поможет: они боятся докторов, эти люди, и упорно держатся за старые домашние средства.
Его тон был настолько мягок, а рассуждения так доброжелательны, что я осмелилась продолжить:
— Я подумала, что все дело в плохом воздухе и воде. Дома обветшали и не ремонтируются, крыши текут, и в домах всегда сыро, даже в теплую погоду.
— Так вы считаете меня плохим лендлордом, не так ли? Вы говорите, как реформатор. Не посылает ли вам ваш старый обожатель трактаты и памфлеты?
— Мои выводы основываются на собственных наблюдениях, — запротестовала я. — Вам известно, что я не получала ни одной записки из Лондона, даже от моей тетки.
— Я шучу. — Клэр ел землянику с аппетитом, но я знала, что он следит за мной из-под опущенных ресниц. — Мистер Джонатан этим летом за границей. Время от времени я общаюсь с вашим поверенным, так что я в курсе всех слухов.
— Но вернемся к домам в деревне, — сказала я, не обращая внимания на этот поворот в нашем разговоре. — Нельзя ли что-нибудь сделать для их ремонта? И река так загрязнена; они говорят — отходы от фабрик…
— Да, да, я слышал подобные разговоры, — прервал Клэр. — Бедные всегда любят винить в своих несчастьях кого-нибудь, в особенности богатых. Однако, если вас так сильно это заботит, я подумаю над этим вопросом. Возможно, на будущий год, когда мой доход станет более устойчивым…
Я больше не настаивала, я и так не ожидала многого. И конечно, мне не хотелось приставать к нему с делом, которое его раздражало; его доброжелательность была так приятна.
Слуги, казалось, мгновенно узнали об изменениях в наших отношениях. Когда миссис Эндрю-с принесла нам поднос с чаем, ее круглое лицо расплылось в улыбке, а вечером, когда Клэр уехал, я пригласила ее выпить со мной чашечку чая, как делала иногда и прежде. Я чувствовала себя такой счастливой и умиротворенной, что хотелось поделиться своим счастьем с другими.
Мы болтали о пустяках, а потом, желая излить обуревавшие меня добрые чувства, я упомянула мистера Флитвуда и сказала, что восхищаюсь его проповедями.
— Ох, у него действительно язык ангела, — сказала миссис Эндрюс с улыбкой. — Он всегда был таким, даже в детстве.
Я почувствовала, что она склонна к откровенности, и, усевшись поудобнее, приготовилась ее слушать. Теперь она знала меня лучше, чем в первую неделю после приезда, когда она высказалась столь категорично о проповеди священника.
— Вы уже давно его знаете?
— Да, он из этих краев, еще когда господин Эдвард не жил здесь. Раньше его семья была состоятельной. Они жили в том большом доме на другом конце деревни. Теперь его забросили, никто давно там не живет, и он разваливается на части. Но в то время старый господин Флитвуд считался одним из богатейших людей в округе, и отец господина Эдварда поощрял их дружбу.
Какая это была пара! Один такой смуглый, а другой светловолосый! И такие проказливые. Господин Джек напоминал ангела, но он совсем не был таким, и они делали все, что им приходило в голову. Скучать мне с ними не приходилось, скажу я вам.
— Мне трудно представить его милость плохим мальчишкой, — сказала я, улыбаясь.
— Да нет, он не был плохим, только озорным, как все мальчишки. И когда я ловила их на какой-нибудь особой шалости, он молча смотрел на меня своими сверкающими темными глазами. Он никогда не лгал. Господин Джек был другим, не скажу, чтобы лгуном в точном смысле этого слова. Но уже тогда он мог заговорить кому угодно зубы, а с этим ангельским невинным личиком, сладким голосом… Бывало, к тому времени, когда он заканчивал «объяснение», у вас появлялось желание вознаградить его за похвальные намерения, а не наказать за разбитое стекло или испачканный пол. После того как он убегал, я часто пыталась вспомнить, о чем шла речь, и вы знаете, никогда не могла это сделать. А ведь его объяснения звучали так убедительно.
Она с нежностью улыбнулась. В ее рассказе был один пропуск, и я решила исправить его, не ставя ее в тупик и удовлетворяя свое любопытство.
— Наверное, мисс Флитвуд подражала им, как младшая сестра? — спросила я безразличным тоном.
— Да, — ответила миссис Эндрюс. Она смотрела на меня недоверчиво, но я спросила:
— Естественно, они втроем были неразлучны, возможно, мальчик с девочкой были влюблены друг в друга?
Мой спокойный тон обманул миссис Эндрюс. Бедная старушка не отличалась природной хитростью и, не задумываясь, ответила:/
