Все дурные мысли, которые приходили в голову в эти годы, после ночи с ней исчезли бесследно. Он не мог забыть, как на следующее утро она со спокойным достоинством сказала: «Ты бы мог просто поманить меня пальцем». Немногие женщины осмелились бы на такую откровенность, по крайней мере он не знал ни одной. Он был поражен ее смелостью, понимая, какое оружие она давала ему в руки, если бы он захотел им воспользоваться.
Он поднял палец и поманил им воображаемую Роанну. Вот так и нужно сделать. Он хотел ее безумно, до боли, но еще сильнее жаждал увидеть ее улыбку.
По пути домой Роанна почувствовала себя совсем усталой. Все собрания такого рода были неимоверно скучны, и это не составляло исключения. Долго, очень долго выясняли второстепенные вопросы. Как всегда, она сидела молча, но на этот раз ее мысли были далеко, и только усилием воли она заставляла себя прислушиваться к происходящему.
В машине было очень жарко, а когда она свернула на Южное шоссе, жара стала совсем невыносимой. До дома было уже недалеко, и она мечтала только об одном — хоть немного вздремнуть. Ее, правда, ждали к ужину, но еда может подождать.
Съехав с шоссе, она вырулила на частную дорогу, ведущую к Давенкорту. Странный предмет привлек ее внимание справа от дороги. Сбросив скорость, Роанна попыталась рассмотреть его. Вначале увидела только лошадь, как-то странно скакавшую на месте и иногда становившуюся на дыбы. Роанна подумала, что лошадь запуталась в поводьях. Резко затормозив, выскочила из машины и побежала к животному, которое не переставая ржало от испуга и боли.
Не думая о своих туфлях и костюме, сшитом у дорогого портного, молодая женщина перескочила через глубокую канаву и бросилась через поле к лошади, увязая высокими каблуками в рыхлой земле. Ветки низкого кустарника хлестали ее по ногам, цепляясь за шелк одежды. Почва была неровной и, попав в яму, она почувствовала острую боль. Но испуганное ржание подгоняло ее. Вдруг лошадь прянула в сторону, и Роанна увидела мужчину; оказывается, животное не запуталось в поводьях, как подумала Роанна, их одной рукой держал незнакомец, а в другой у него был хлыст, которым он хлестал лошадь. Роанна, чувствуя, как в жилах закипает кровь, с криком бросилась на него и оттолкнула от лошади. От неожиданности он отлетел в сторону.
— Прекратите! — яростно закричала она, становясь между ним и лошадью. — Не смейте бить ее!
Мужчина уже пришел в себя от неожиданности и повернулся к ней, угрожающе подняв хлыст. Его лицо было искажено яростью, но Роанна не двинулась с места. Она не терпела, когда били животных, тем более лошадей. Нужно было защищаться. Ах, если бы ей удалось вскочить на лошадь! Тогда ему пришлось бы туго.
У незнакомца были ярко-синие холодные глаза и красное от ярости лицо.
— Ах ты, ведьмино отродье! — прорычал он.
— Кто вы такой? — Роанна сделала шаг вперед, чтобы он не подумал, что его боятся. Это было не совсем так — в глубине души она испытывала страх, но ярость была сильнее. — Что вы делаете на нашей земле?
Медленно опустив руку, держащую хлыст, он отступил на шаг, пристально глядя на нее.
— Кто вы такой? — требовательно повторила она.
Его лицо казалось ей смутно знакомым, как будто когда-то раньше она уже видела его. Но она точно знала, что никогда раньше не встречала этого типа, иначе обязательно запомнила бы эти ярко-синие глаза и копну седеющих волос. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти, широкие плечи и мощный торс говорили о недюжинной силе. Но что поражало больше всего — ощущение злобы и порочности, взгляд был холоден и пуст.
— Кто я — тебя не касается, как и то, что я делаю, — прошипел он.
— Вы находитесь на земле Давенпортов, и меня касается то, что вы здесь делаете. Не смейте больше бить лошадь.
— Лошадь моя, и я буду делать с ней все, что захочу. Эта дрянь сбросила меня.
— Значит, вам стоит сначала научиться ездить верхом. Она поймала волочившиеся по земле поводья и стала успокаивать животное. Это не была чистокровка, как те, что стояли в их конюшнях, но уж жестокого обращения она никак не заслуживала.
— Проваливайте, мисс, а то я научу вас, как себя вести. Глядя на нее холодным взглядом, он сделал шаг вперед. Роанне стало страшно, и она быстро отступила.
— Если вы не уберетесь с нашей земли, — она старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, — я сделаю так, что вас арестуют.
Его тяжелые чувственные губы сложились в усмешку.
— Не сомневаюсь. Наш шериф всегда ползает на брюхе перед богатенькими, особенно перед Давенпортами. Хотя я понятия не имел, что заехал на вашу священную землю. Но вам ведь это все равно, не так ли?
— Вы били лошадь, этого вполне достаточно. Убирайтесь отсюда! Он ухмыльнулся.
. — Не могу — вы держите мою лошадь. Роанна бросила поводья.
— А теперь — уезжайте, и, если я еще раз увижу вас за подобным занятием, вас привлекут к суду за жестокое обращение с животными. Я не знаю вашего имени, но у вас запоминающаяся внешность.
Он опять покраснел от ярости, но сдержался, взял поводья и легко вскочил в седло.
— Мы еще встретимся, мисс.
Он резко вонзил шпоры в бока. Испуганное животное сделало большой скачок и сбило бы Роанну, если бы она не отскочила в сторону. Пригибаясь к седлу, чтобы его не задели ветки деревьев, незнакомец поскакал к шоссе. Через несколько минут только глухой топот копыт раздавался со стороны шоссе. На подгибающихся ногах Роанна подошла к большому дубу и, дрожа, прислонилась к шершавому стволу.
Только что она совершила самый глупый поступок в своей жизни и прекрасно понимала, что ей крупно повезло; Этот человек мог избить ее, изнасиловать, даже убить. Очертя голову она ввязалась в очень опасное дело. Ее безрассудство причиняло ей много неприятностей в жизни, когда-то оно стало причиной смерти Джесси и отъезда Уэбба.
Роанна думала, что эта черта ее характера с годами исчезла навсегда, но оказалось, что просто притаилась глубоко внутри. Возможно, она поняла бы это раньше, если бы кто-нибудь смог ее так разозлить. Но в Давенкорте не обижали лошадей, а все остальное уже давно ее не волновало.
Несколько раз глубоко вздохнув, Роанна заставила себя успокоиться. Любой по ее лицу поймет, что что-то произошло, а ей меньше всего хотелось становиться центром внимания и выслушивать фальшивые соболезнования и упреки в безрассудстве. Умение владеть собой досталось ей с большим трудом, оно не распространялось только на одно — ее чувства к Уэббу.
Она почувствовала, что дрожь в ногах прекратилась, и, оттолкнувшись от дерева, через поле, заросшее сорной травой, хромая от боли в лодыжке, направилась к машине.
Боком сев на сиденье, она сняла туфли и стерла с них грязь. Убедившись, что вокруг никого не было, задрала юбку и отстегнула разорванные чулки. Сняв их, еще раз вытерла ими туфли и выбросила чулки в канаву. Туфли пришлось надеть на босу ногу.
