— Здорово, — ответил я.
— Это срабатывало, — повторил Тедди, — но если она захочет проверить меня, вы завтра утром будете дома? Я бы дал ей ваш телефон.
— Давай. Что я должен сделать?
— Просто скажите ей, что это страховая компания и я, Джон Р. Томпсон, там работаю.
— Заметано.
На следующий день телефон зазвонил около двенадцати. Я снял трубку и сказал:
— Страховая компания слушает.
Женский голос спросил:
— Скажите, у вас работает Джон Р. Томпсон?
— О да, мэм, — ответил я. — Он один из наших лучших агентов. И работает на нас уже несколько лет.
— Большое спасибо. — Женщина повесила трубку.
Примерно через час Тедди О. приехал ко мне.
— Сработало, — доложил он. — У нее славный домик с двумя спальнями и бассейном. И мебель, скажу вам, не с армейского склада.
— Что-нибудь выяснил?
— Да. У нее полно склянок и бутылок в ванной и спальне. На склянках и бутылках белые наклейки. С единственной пометкой — «Лаборатория „Макхортл"».
— Черт побери!
— Я говорю Фиддлер: „Вы, должно быть, любите косметику", а она отвечает, что это образцы. От ее друга.
Я выпучился на Тедди:
— Как ты объяснишь все это?
— Думаю, что белая машина — машина друга. А сам друг — химик из лаборатории „Макхортл", которого вы ищете. Вилли Бревурт не получает информацию от химика, он получает ее от Джессики Фиддлер.
Какое-то время я раздумывал, наконец, сказал:
— Согласен. В этом есть смысл. Она трахается с химиком и все, что этот парень ей говорит, продает Вилли.
— Я тоже так понимаю ситуацию.
— Теперь главное — найти водителя белой машины. Как только мы сумеем сделать это, предложим ему хороший кусочек за ЖАВ-таблетку. А если это не сработает, ты сможешь приласкать его.
— Что, если я не смогу выяснить имя владельца белой машины?
— Тогда ты можешь приласкать Джессику Фиддлер.
— Хорошо. Мне нравится эта перспектива, — улыбнулся Тедди О.
Выполнение последнего заказа, духов „Объятия", требовало намного больше времени и усилий, чем я могла себе позволить. Как профессиональный парфюмер, я всегда была уверена, что запахи могут воздействовать на настроение. Но сейчас я разрабатывала запах, который должен будет влиять на поведение, и находила эту задачу весьма сложной.
Разумеется, я была знакома с феромонами[3], химическими веществами, которые вырабатывались железами внутренней секреции животных и могли воздействовать на поведение особей того же вида. В какой-то момент мне показалось, что я пытаюсь создать человеческий феромон, и я не была уверена, к какому конечному результату это приведет.
Однажды утром — дело происходило в августе — по дороге в лабораторию я спросила Грега, приходилось ли ему работать с психотропными веществами, которые изменяют поведение человека. Думаю, вопрос удивил его.
— У меня весьма небольшой опыт в этой области, — ответил Грег, — а почему ты спрашиваешь?
— Хотела узнать, какова твоя позиция. Ты „за" или „против?"
— Мне кажется, — начал он осторожно, — в этих препаратах есть смысл, если использовать их грамотно и аккуратно.
— Но само по себе использование психотропных препаратов не вызывает у тебя этических возражений?
— Нет. Пожалуй, нет. Если одни лекарства могут купировать физическую боль и вылечивать человеческие заболевания, то я не вижу причин, почему другие лекарства не могут устранить психический дискомфорт и способствовать нормальному поведению. Если наркотик был создан, чтобы вылечивать или контролировать шизофрению, например, то кто может возражать против этого?
— Надеюсь, что ты прав, — произнесла я с сомнением, — но все же наркотики, воздействующие на поведение личности, смущают меня. Это похоже на то, чтобы брать на себя миссию Бога, ты согласен?
— Или прописывать аспирин.
— Я не очень хорошо выражаю свои мысли. Что ты скажешь про марихуану, ЛСД, героин, кокаин? Они тоже влияют на настроение и поведение человека в целом. Их ты тоже будешь защищать?
— Разумеется, нет. Они вызывают психологическое или физическое привыкание и наносят ужасный вред. Но психотропные препараты, помогающие ему или ей нормально жить, не вызывают сомнений в своей необходимости.
Я посмотрела на него:
— А что такое нормально жить? Дай определение.
Грег улыбнулся мне скупой улыбкой и промолчал.
Это был не самый умный вопрос, и, честно говоря, я начала думать, а все ли у меня в порядке со здоровьем. Уж больно странно я себя вела.
Обычно когда я решаю сделать что-либо, то делаю это. Я порицала Грега за его нерешительность, а обнаружила, что веду себя ничуть не лучше. Я сказала Герману, что переговорю с адвокатом по поводу развода. Тогда я действительно была намерена это сделать. Однако я так и оставила вопрос открытым, каждый день откладывая посещение адвоката.
Я попыталась проанализировать свое поведение, чтобы понять, в чем причина моих сомнений. Вывод, к которому я пришла, поверг меня в состояние шока. Я любила своего мужа.
Он был невнимательным, алкоголиком, бабником. Но любовь, как я с грустью заключила, совсем не рациональное чувство. Даже мое хорошее знание всех недостатков и отрицательных качеств Германа не смогло убить моей привязанности к нему. Осознав это, я испытала двойственное чувство: шок, с одной стороны, и стыд — с другой. Я даже начала думать, не является ли моя любовь к нему результатом воздействия аэрозольной формы окситоцина.
Вернувшись в свою лабораторию, я с удвоенной энергией принялась за работу. То, что раньше было лишь смутным ощущением, сейчас превратилось в четкий план, благодаря которому смогли бы разрешиться мои личные проблемы.
Если бы мне удалось создать аромат на основе гормона, способствующего более дружелюбному и сердечному поведению, у меня появился бы шанс спасти свою семью, так как я предполагала, что Герман непременно воспользуется новым одеколоном из разрабатываемой мною серии. На следующий вопрос, встающий передо мной, будет ли эффект от гормона длительным или кратким, я не могла еще ответить. Реально понять это можно было только после создания запаха.
Я была настолько увлечена этой идеей, что просто не принимала в расчет все спорные моменты. И именно моя увлеченность заставила меня спросить Грега Бэрроу про этичность использования психотропных препаратов. Почему-то мне казалось, что „Объятия", если их удастся создать, не могут принести вред ни человеку, который их использует, ни человеку, вдохнувшему аромат случайно.
