На этот раз я взяла несколько унций[4] жидкости, содержащей крошечный процент аэрозольного окситоцина, добавила спирт в качестве разбавителя и перелила смесь в небольшой пузырек. Затем сбрызнула левую ладонь с тыльной стороны и осторожно понюхала.
Все, что я смогла распознать, было цветочным запахом, в букете ароматов которого полностью отсутствовал розово-лиловый цвет. Вдохнув еще раз, я начала подозревать, что концентрация получилась слишком слабой, чтобы воздействовать на поведение и чувства. Тогда постепенно я стала увеличивать окситоцин и уменьшать спиртовой разбавитель. Опыты заняли достаточно много времени.
Как раз на этот период и пришелся мой разговор с Грегом об использовании наркотиков. Мы ехали домой — эту неделю за рулем сидела я, — когда он вдруг неожиданно сказал:
— Ты, может быть, права.
Я удивилась:
— Ты о чем, Грег?
— О психотропных препаратах. Ты говорила, что все средства, воздействующие на поведение и психику человека, смущают тебя, что это попытка подменить собой Бога.
— Ну, Грег, — протянула я в замешательстве, — я изменила свое мнение. Если в применении психотропных веществ есть необходимость и они не вызывают побочных эффектов, я не вижу причин, по которым такие лекарства не должны использоваться.
— Похоже, ты преодолела свои сомнения, — произнес он, — но увеличила мои. Давай рассмотрим гипотетический случай. Что бы ты сказала о психотропном наркотике, способном влиять на человеческое поведение таким образом, какой мы обычно определяем как антисоциальный?
— Совершенно однозначно — я против.
— Даже если его использование строго ограничено и подвергается жесткому контролю? Даже если результаты его применения, скажем, необходимы для патриотических целей?
— Грег, ты ведь не работаешь над отравляющим газом?
— Конечно, нет.
— Твой гипотетический случай вызвал именно такую догадку. Если психотропные препараты способствуют антисоциальному поведению, они недопустимы. Неэтично и аморально и создавать их, и использовать. Патриотические мотивы не могут служить оправданием. На первом месте должна быть гуманность.
Он вздохнул:
— Хотел бы я, чтобы все было так просто, как тебе кажется. Но так не получается. Не существует ни абсолютно хорошего, ни абсолютно плохого. Есть нечто неопределяемое. Представь, что создали психотропный препарат, способный нивелировать все амбиции принявшего его человека. Одна таблетка или инъекция — и этот человек превращается в Иисуса, отдает свои деньги бедным. Оставшуюся жизнь проводит в медитации и молитвах. Это благо или вред? С точки зрения одного человека и с точки зрения гуманности в целом?
Прошло немало времени, прежде чем я ответила:
— Наверное, благо для гуманности и вред для человека. Но я не знаю точно. Это ведь философский вопрос.
— Этический, — уточнил Грег. — Это этическая проблема, стоит ли создавать наркотики. Но она иллюстрирует то, что я сказал о трудностях выбора. Мы никогда не можем быть уверенными, правда? Что тревожит меня больше всего, так это то, что, принимая наркотики, мужчина или женщина идет против природы. Другими словами, изменяет свою индивидуальность, чтобы выработать конформность поведения. Для пользы работодателя, для нации в целом. Лично меня очень волнует этот вопрос.
Я знала, что Грег имеет в виду, но его колебания не вызвали у меня сомнений. Я намеревалась изменить поведение своего мужа. Я рассчитывала, что удастся сделать его таким, каким он никогда не был от природы. Но таким, каким должен быть мужчина.
Из-за смерти и похорон Мервина Макхортла мой тщательно разработанный план по ЖАВ-проекту лишился трех дней. А из-за неожиданного визита Генри Кнекера я потерял еще один. Полковник потребовал от меня детального отчета об исследованиях, которые он определил как „обогащенная диета".
Этот человек уселся в моей личной лаборатории и просмотрел все видеокассеты о ходе эксперимента. Увиденное привело его в восторг.
— Мне нравится это, сынок, — одобрительно произнес он, когда закончилась последняя видеозапись. — Ты считаешь, что можешь держать под контролем сексуальный аспект? Верно?
— Да, сэр, — ответил я. — Последние результаты опытов подтвердили увеличение физической активности в сочетании с нормальным или пониженным сексуальным уровнем.
— Пониженным? — спросил он сурово. — Не слишком сильно, я надеюсь? Мы не хотим делать евнухов из наших солдат. Ты понимаешь меня, сынок?
— Да, сэр, — отозвался я. — Но не думаю, что подобная опасность существует. Две последние записи, которые вы просмотрели спустя двадцать четыре часа после инъекции, другая — сорок восемь, вполне убедительно показывают, что усиление агрессивности и уменьшение сексуальности являются временными.
— Какие-либо побочные эффекты?
— Пока не удалось выявить, — сказал я. — Конечно, вполне вероятно, что последствия воздействия гормона и проявятся позже, но на данный момент у меня таких свидетельств нет.
— Опля! — воскликнул он, радостно хлопнув в ладоши. — Что следующее в твоей программе?
— Имеются два волнующих меня вопроса, и если их не удастся решить, то весь проект попадет под угрозу срыва.
Полковник наклонился ко мне:
— Мне не нравится, как это звучит. В чем дело, сынок?
Терпеть не могу, когда ко мне обращаются „сынок". Тем более что полковник был старше меня всего лишь на несколько лет. Но я не сделал ему замечания. В конце концов, он был клиентом, или представлял клиента, и мне совершенно не хотелось ставить под удар мои исследования.
— Первый момент, — начал я. — Суть в том, как перевести жидкость в твердое вещество. Другими словами, в таблетку или порошок. Обычно подобная процедура очень проста. Но я должен предупредить вас, что иногда синтетические гормоны оказываются эффективными только в жидком состоянии. Не обязательно, что это касается нашего случая, но такая вероятность все же есть.
— Чушь! — заорал он так, как будто это была моя вина. — Мы не можем тратить время на выяснение подобной ерунды.
— Понимаю, сэр, — терпеливо продолжал я. — Но, если таблетка окажется малоэффективной, существует другой метод. Можно создать синтетический тестостерон для наружного применения. В этом случае наркотик просто нужно нанести на кожу.
— Вот теперь ты говоришь дело! — Полковник вновь наполнился энтузиазмом. — Если я правильно понял, наши мальчики мажут себе под мышками, и победа у них в кармане. Так?
