Назаров промолчал, угрюмо уставившись на окно, за которым бесновалось августовское солнце, выбелив небосвод почти до прозрачности.
– И ни у кого нет с Сашкой шансов. Даже у Усова, – вдруг осмелев, выпалил Вадик.
– Почему ты так решил? – спросил Назаров, не переставая пялиться в раскалившееся от жары стекло.
– Потому что у нее под матрасом… – он выдержал стремительно развернувшийся на него гневный взгляд Назарова и с вызовом закончил: – Да, да, я заглядывал и туда! Так вот, там до сих пор… Хранится ваша фотография, Сергей Иванович…
– Геля, детка, тебя тут спрашивают.
Дребезжащий голос ее мужа Саши Саргисова, некогда крепкого, кудрявого, черноглазого жгучего брюнета, а ныне немощного, больного и почти лысого, разбудил задремавшую после обильного обеда Гелю.
Детка дернулась стадвадцатикилограммовым телом, недовольно завозилась под легким пледом, тут же в полусне скинула его с себя, резко села на диванчике. Протяжно зевнула и нехотя распахнула глаза.
– Саня, кто?! – рявкнула она и осторожно поставила ноги на перегретые кирпичи.
Диванчик стоял под старой грушей. Солнечные лучи терялись в густой кроне, но кирпичи, которыми Саня выложил четыре квадратных метра под диванчик, все равно страшно нагревались. Сегодняшний день не стал исключением. Пятки тут же обожгло, Геля еще раз дернулась и окончательно проснулась. Нашарила садовые босоножки, в которых дальше калитки никуда не ходила.
Саня стоял, сильно сгорбившись, у грушевого ствола, поглаживал растрескавшуюся кору и смотрел на нее с немым укором.
– Что?
Геля поняла его взгляд, пригладила редкие светлые волосы, заправила прядки за уши. Еще раз повторила вопрос:
– Что?
– Там мужчина, Геля! – В дребезжащий голос мужа добавилось ревнивых ноток. – Молодой!
Господи! Геля закатила глаза.
Угораздило ее послушаться материнского совета и выйти замуж за мужика, который был почти на двадцать лет ее старше! Тогда ей было восемнадцать. Ему до сорока не хватало трех лет. Она была глупа и наивна. Он был крепок, хорош собой, самоуверен и неутомим. Первые десять лет их брака он был все еще крепок и неутомим. А потом…
Потом все поменялось. Он стал уставать, больше спать, меньше работать. Затем начал болеть. Ее спальню посещал все реже и реже, провоняв всю насквозь лекарствами. Стал чаще скандалить, потому что ревновал. Упрекал в том, что не смогла родить ему ребенка, хотя сам был виноват. Геля тайком проверялась. Ей сказали, что она здорова.
Нет, он по-прежнему любил ее! Заботился о ней, помогал. Она тоже ухаживала за ним, не бросала. Но иногда…
Как вот теперь, когда она выспалась после обеда и чувствовала себя здоровой и могучей, способной ненасытно поглощать мужские ласки, вид его согбенной фигуры, лысого черепа и почти беззубого рта дико раздражал. И эта его ревность! Она ее в могилу раньше времени загонит! А она еще о-го-го! На нее и Витя-грузчик с интересом посматривает. Хоть и подкалывает постоянно. И сам директор наверняка не прочь был бы потискать ее крупное, сочное тело.
– Какой еще молодой мужчина, Саша?! О чем ты?
Она утробно хохотнула. Кряхтя по-стариковски – Саша любил, когда она не молодилась, – сползла с диванчика. Одернула задравшееся, помятое домашнее платье и, тяжело ступая, пошла к калитке.
Мужика, да еще молодого, Сашка точно не пустил бы во двор.
Так и оказалось. За калиткой на самом солнцепеке маялся такой красавчик, что странно, как это Сашка три последних зуба не сжевал от злобы и ревности.
– Геля Алексеевна Саргисова? – белозубо улыбнулся ей красавчик, уперев мускулистые руки в бока.
– Ангелина, – поправила она. И хохотнула, не очень умело поигрывая заспанными глазами. – У нас тут в городе через одну Ангелины. Модно одно время было так девочек называть.
– Назаров, – он шутливо щелкнул отсутствующими на замшевых светлых мокасинах каблуками. Наклонил светловолосую голову. – Сергей Иванович.
– И что тебе надо, Иванович?
Геля подбоченилась, отлично зная, что тогда платье на ее груди натягивалось. И глубокая ложбинка между грудями не просто бросалась в глаза, она манила – загляни туда…
Красавчика не заманило. Он отвернулся, наверное, счел ее старой, запоздало опомнилась Геля.
– Я из полиции, – пояснил он. – У меня к вам есть вопросы.
– Спрашивай, – кивнула она. – Только я человек честный. Никому зла не делала. Ни у кого не крала.
– Я догадываюсь, – кивнул Назаров, оценивший по достоинству ее игрища с глубоким вырезом платья. – Вопросы не о вас. А о происшествии, случившемся в вашем магазине…
– Ох, господи, и тут достали! – перебила она его, отступила от калитки внутрь. – Заходи! Нечего соседям глаза мозолить!
Она повела его за дом, в глубь сада, заросшего, запущенного, но все равно славного. Назарову и кирпичная кладка под диванчиком понравилась. И навес из старой парусины. И стол, накрытый куском линолеума. А груша, укрывшая листвой половину участка, походила на древнего стража – надежного и уставшего.
– Присаживайся, полицейский Назаров, – ткнула пухлой рукой в сторону деревянного стула Геля. – В тенек, в тенек садись. А то всю макушку сейчас выжжет.
Он послушно перенес перегревшийся стул в тень. Сел. Кивнул приветливо пожилому мужчине, подпиравшему ствол старой груши локтем. Тот кивнул в ответ.
– Ангелина Алексеевна, извините, что побеспокоил вас дома. Директор ваш такой молодец, сразу после выходных вас еще и в отпуск отпустил. От меня, наверное, прячет.
– Может, и прячет, – вздохнула Геля.
И тяжело опустилась на диванчик, тут же набросив на пухлые коленки плед, чтобы мужу не в чем ее было упрекнуть после ухода гостя. А то станет ворчать, что она свои коленки всякому показывает.
– Так вот, Ангелина Алексеевна, у меня к вам всего лишь несколько вопросов. Долго не задержу, – пообещал Назаров и достал блокнот, полистал его, ткнул пальцем. – Драку вы помните, так? Ту, в которой подрались покупатель и ваш охранник.
– Да помню! – отмахнулась она от него, как от мухи. – Не каждый день в нашем магазине дерутся с охранниками! Можно даже сказать, что не помню ни одного раза до того случая. И после того случая. Всегда все мирно было. А тут…
– Да, инцидент неприятный. – Назарову неуютно было сидеть, чувствуя на затылке неприязненный взгляд пожилого супруга Саргисовой. – Тем более должен был освежить вашу память случай, когда спустя год эти ребята вдруг бесследно исчезают.
– Ну да, – кивнула Геля, похлопала по диванчику рядом с собой. – Саша, присядь, дорогой, присядь, тебе же тяжело стоять.
Старый муж послушно проковылял к диванчику, сел рядом с женой, уставив на Назарова недобрые черные глазищи.
