– Ерунда! Найдешь, кого оставить за себя. И вообще я тебе скажу, что фирма – не фирма, если без хозяина не может функционировать ни дня! Быстро пиши адрес! – и Люда подсунула Оксане под руку собственную записную книжку.
Оксана, оттягивая время, капитально высморкалась, пару раз вздохнула и нетвердой рукой все же нацарапала адрес.
Оксана давно не была за городом и, в общем-то, совершенно не хотела туда ехать. Она заставила себя. Во-первых, для того, чтобы сделать приятное Люде. Подруге так хотелось ей помочь. Почему бы не сделать вид, что она действительно помогла ей хотя бы на время забыть о бедах. Но, уже выйдя из подъезда, Оксана поняла, что ей не придется особенно насиловать себя. Декабрьское утро было морозным, но очень нарядным. Красноватое низкое солнце залило всю округу золотисто-розовым светом. Снежные шапочки на столбиках ограды румянились и сливочно желтели, будто только что вынутые из печи куличи с застывшей сверху помадкой. Оксана с удовольствием вдохнула свежий воздух и с улыбкой забралась в бежевую «девятку» Людиного мужа.
В Репино было еще красивее и сказочнее. Дитя асфальта, Оксана совсем забыла, что за городом всегда больше снега. Когда они по довольно узкой тропинке пробирались к домику художника Николая, она на пробу тронула ногой близлежащий сугроб и, не удержав равновесия, провалилась почти по пояс. Захлебнувшись снежной пылью, Оксана рассмеялась безудержно и по-детски. Именно так хохотали они, валяясь в снегу, когда в суровые морозы отменяли занятия в школе и дети с радостью бежали на горку, ледяным языком спускающуюся с берега к узенькой местной речушке.
Уже рядом с небольшим бревенчатым домиком началась та самая выставка платков, на которую, собственно, и собирались гости. Оксана думала, что платки им покажут дома, может быть, натянутыми на рамы, или они будут расстелены на столах и диванах. Платки парили в воздухе. Разноцветными штандартами они были развешаны на голых сучьях деревьев и еловых лапах. Оксана сразу обратила внимание на один, тонкий, полупрозрачный с легким рисунком в виде переплетающихся трав. Он реял над сугробом, и сквозь него бил луч все еще розовато-золотого солнца. Платок будто светился и казался волшебным экраном, у которого если постоять немного, то можно, пожалуй, увидеть и собственное будущее. И завороженная Оксана стояла.
– Нравится? – раздался у нее за спиной чуть хрипловатый мужской голос.
Она обернулась. Перед ней высился незнакомый мужчина с длинными соломенными волосами, распавшимися на прямой пробор по обе стороны лица. Конечно же, это хозяин дачи и коллекционер платков – художник Николай. Оксана такими и представляла себе художников: длинноволосыми, без шарфов и шапок в самые лютые морозы, в партизанском полушубке, небрежно наброшенном на плечи, обтянутые свитером грубой вязки. Она не любила штампов, а потому мужчина ей сразу не понравился, хотя лицо у него было неплохое: с довольно правильными чертами и по-доброму улыбающееся.
– Нравится, – ответила она.
– Николай, – представился он. – Я тут живу…
– Оксана, – отозвалась Оксана. – А меня привезли к вам… – Она хотела сказать – Водовозовы, потом спохватилась, что у Люды сейчас должна быть другая фамилия, мужнина, и сказала: – Людмила с мужем…
Николай кивнул, и Оксана поняла, что ему все равно, кто ее привез. Возможно, что он и не помнил, кто такие – Людмила с мужем.
– Тут много народу, – будто согласился с ее мыслями Николай. – Я не всех знаю.
Народу по участку бродило действительно немало. Платков на ветвях тоже качалось много, поэтому Оксана сделала решительный шаг к следующему, ярко-красному, ярмарочно веселому, с яблоками и колосьями по кайме. Николай двинулся за ней. Оксана подумала, что он ждет от нее каких-то изъявлений восторга, но ей почему-то захотелось чем-нибудь уязвить его. Она с минуту подождала, не спросит ли он сам что-нибудь, но Николай за ее спиной молчал.
– А вот этот платок, – сказала она, – я повесила бы не на ветки тополя, а на ель.
– Почему? – очень заинтересованно спросил Николай и встал рядом с ней напротив платка.
– Потому что он плотный и его не стоит смотреть на просвет. На фоне еловой зелени он казался бы еще наряднее. Красное на зеленом – это всегда вызывающе, а потому впечатляет.
– Пожалуй… в том, что вы говорите, есть нечто… А вы художница?
– Нет-нет, что вы! Я просто всю сознательную жизнь ношу платки… на шее да иногда и на голове… Мне шапки как-то не идут… Да и вообще… Я люблю вещи… Не знаю, как объяснить… Понимаете, я занимаюсь комиссионной торговлей…
Оксана и сама не знала, зачем ему это сказала. Какое дело художнику Николаю, чем она занимается. К тому же при слове «комиссионка» очень многие сразу морщат носы. Николай не сморщил. Он улыбнулся и сказал:
– Тогда пойдемте к дому.
Оксана собиралась сказать, что ей хочется еще посмотреть на платки, которыми был завешан чуть ли не весь участок за домом, но Николай, будто опять услышав ее внутренний голос, прямо ему и ответил:
– Я вам по пути покажу самые редкие экземпляры и те, которые мне нравятся больше других.
И они пошли по узким тропинкам, петляющим между сугробами. Николай не только показывал Оксане платки, но без конца то здоровался со своими гостями, то шумно обнимался с кем-то. На сероватых бревнах его домика висели четыре платка с конскими головами и упряжью по кайме: серый, красный, синий и зеленый. Оксана сразу узнала серый, Людин, с вороным конем.
– Хозяйка этого платка меня и привезла, – сказала Оксана.
– Ах, это Людочка! Я с ее мужем, представляете, в одном классе учился! – опять очень шумно обрадовался Николай, когда Оксана сказала ему, что знакома с бывшей хозяйкой платка. – Пойдемте! Они с мужем как раз должны быть в доме. Смотрят мои работы, потому что платки уже видели. Я их летом тоже вывешивал. Поверьте, на фоне зелени – совсем другое впечатление!
– Зимой, наверно, лучше?
– Да, вы правы! Зимой лучше! – он внимательно оглядел ее. – Что-то вы слишком часто оказываетесь правы, уважаемая Оксана! Это настораживает!
– Вы считаете это пороком?
– Мне кажется, такой дар может стать для человека несчастьем, – очень серьезно сказал он.
– Бросьте, – усмехнулась Оксана. – Если бы у меня был такой дар, в котором вы меня подозреваете, сейчас я была бы совсем в другом месте.
– Тогда хорошо, что я ошибся. Я, знаете ли, часто ошибаюсь.
– Это тоже может стать несчастьем…
– Уже стало…
Оксана не знала, какую реплику подать следующей. Разговор показался ей двусмысленным, а потому неприязнь к художнику возросла. И чего он от нее хочет? Но никакого ее ответа ему не понадобилось. Николай открыл дверь, пропуская Оксану в дом. Сразу после крошечных сеней она попала в комнату, всю увешанную картинами. Над картинами по всему периметру стен были устроены длинные полки, на которых, как и говорила Люда, сверкали начищенными боками самые разнообразные самовары, старинные чайники, непонятного назначения стеклянные и глиняные сосуды. Оксану больше всего заинтересовали картины. Ее новый знакомый писал портреты. Судя по внешности Николая, он должен бы быть крутым авангардистом, но портреты, развешанные по стенам, были реалистичны. Более того, они напоминали большие цветные фотографии. Оксана не любила такую манеру письма. Ей казалось, что в любой картине, будь то портрет или пейзаж, художник должен самовыразиться, пойти по какой-то новой тропе, чтобы поклонники живописи ахали: «Надо же! Такого еще никогда не было!» Николай как художник, видимо, сознательно уходил на второй план. На его портретах жили только модели.
