- Ты не уйдешь?
Он почувствовал, как рубашка медленно промокает:
- Ты от меня не избавишься, - Вова легко поцеловал её в макушку, успокаивающе поглаживая по спине. - Или выплываем, или тонем вместе.
Ева, наконец, дала волю слезам. Она плакала, пока совершенно не выбилась из сил. Тяжелый сон без сновидений сморил обоих. Так они и уснули.
Так их и застал Свят.
Когда он вошел оба спали. Вова крепко прижимал к себе тщедушное тело, которое казалось в его сильных, накачанным руках ещё более хрупким. Она напоминала куклу, и невольно создавалось впечатление, что если мужчина сожмет её покрепче, то непременно сломает.
Глупо. Свят прекрасно знал, что её уже сломали. Видел тогда у стола, видел каждый проклятый день, следующий за ним. И ничего не мог с этим поделать. Ему хотелось поймать того мерзавца, которой такое с ней сотворил, засунуть раскаленные иглы под ногти, повырывать ему зубы и глаза! Но... он и был тем мерзавцем, что сотворил с ней такое... Не Федор, который фактически и заказал Еву, не Сергей Шумской. Он, Арсен. Безжалостная машина для убийства, нажавшая на спусковой крючок. Можно было и дальше пытаться заниматься самообманом, вылить все на обстоятельства, работу, заказ... Но от себя не спрячешься.
Осознание этой маленькой, и в то же время глобально важной истины, ударило его словно обухом по голове в тот день, когда Сергей передал свой подарок. Первое, что он почувствовал - это ярость. Недопустимое чувство для профессионала. Оно заставляет принимать необдуманные решения, действовать импульсивно. А для того, что бы работать, нужен холодный ясный рассудок. Но мужчина ничего не мог с собой поделать. Это Ева, маленькая брюнетка делала его и слабым и сильным одновременно. Несколько часов Свят посвятил тому, что бы разобраться с охраной и курьерской службой. Результат его просто взбесил - никакой доставки для Евы не было, и даже больше - эта служба ничего не доставляет в "Картечь" в выходные.
Сопоставив все имеющиеся данные Свят сделал заключение - Шумской настолько обнаглел от своей неуловимости и безнаказанности, что пришел лично. Двери открыла Аня. Страшно подумать, что было бы, открой их Ева...
Свят рвал и метал. Уволил всех, кто был в тот день на смене и у Бесяевых в доме, и в Картечи. Не обошел стороной и дурру стажерку, которая выдала Сергею новое место жительства Евы, позаботившись, что бы её уже не взяли на работу ни в одно более или менее приличное место в городе. В глубине души он понимал, что девушка не виновата. Молодая, зеленая, неопытная. Шумской хорошо выбрал жертву. Но желание наказать всех и каждого не давало ему сбавить обороты.
Под конец дня даже Терещенко, его собственный зам шарахался при звуках его голоса. Он смотрел на него, как деревенский житель на инквизитора, надеясь, что не отправят на костер. И Свят ловил себя на том, что это чертовски приятно. Это чувство безграничной власти, когда ты можешь казнить или помиловать... О да, он любил его.
И только Еву любил больше.
Тем тяжелее было смотреть на неё тогда. Маленькая хрупкая брюнетка, с сединой в волосах, которую так тщательно прячет, как и свою слабость... Врач только сделал ей укол и Свят мог посидеть рядом и спокойно подумать. Спящая красавица, настолько бледная, что сходство с фарфоровой куклой было только сильнее.
Там сидя рядом, Свят впервые понял, что, даже убив всех Шумских самым зверским способом, который только знает, а знает он их немало! Даже если сам себя прикончит... Это не уймет боль Евы, и не сделает её счастливой.
Ребенок. Тот, которого она потеряла, тот, которого уже так давно оплакивает. Только он может сделать её счастливой. Тот ребенок, которого Свят убил...
Впервые в своей жизни Святослав Войлочек буквально взвыл от отчаянья.
Если бы только он мог тогда знал, чем обернется рядовой заказ! Если бы только мог повернуть время вспять! Если бы только...
Но чудес не бывает.
Святу больно было смотреть на то, что происходит с Евой. Ещё хуже от мысли, что всё это его вина. Если бы мог, забрал бы себе её боль... Но он не мог. И не знал, что делать. Как вернуть её к жизни?
А вот Вова знал...
Сейчас, глядя на эту спящую парочку, в нем боролись чувства: сожаление, что он не может дать ей то, что дает Вова, абсурдное желание, оказаться на его месте. Казалось бы, что для этого нужно? Просто разбудить его и выставить из комнаты. Но... Даже если оденет ту же одежду, будет пахнуть тем же одеколоном, будет лежать в той же позе и говорить те же слова, Свят не сможет занять место Вовы. А ещё в груди бесновалась ревность. Нет, он понимал, что никакого секса у них не было. Да и к сексу он бы ревновал меньше. Но их связь... эта непонятная, связь на уровне инстинктов... Как же он к ней ревновал! У них с Евой никогда не будет ничего подобного. Будет что-то своё, другое... Но такого не будет! Никогда.
Свят полностью ушел в свои размышления и не заметил, что за ним уже некоторое время наблюдают.
- Свят? - тихо позвал Вова, медленно высвобождаясь из маленьких, но цепких ручонок. Ева недовольно что-то промычала сквозь сон, но обняв подушку, на которой только что спал друг как родную успокоилась и вскоре в спальне было слышно только её мирное посапывание.
Наемник стоял и смотрел на единственную любовь всей своей жизни. Она спала, обняв подушку, вместо того, что бы обнимать его. И это казалась ему более правильным. Ему нет места в её жизни. Не должно быть. Как Вова стал ей таким близким? Свят не думал, но произнес эти слова в голос.
- Просто я был рядом, - тихо ответил бывший омоновец, пожав плечами и открыл дверь, пропуская перед собой наемника. Он не против поговорить. Но это мужской разговор, его должно проводить подальше от ушей спящей женщины, за истинно мужским занятием - распитием текилы втихаря от хозяев дома.
Свят думал над его словами все то время, что они добирались до кухни и Вова искал стратегический запас выпивки и рюмки. И пришел к неутешительным выводам, которые тут же и озвучил, глядя на то, как собутыльник нарезает лимон:
- Я должен был быть рядом... В тот день...
- Что? - Вова свыкся с молчанием товарища и не сразу понял, о чём речь.
- Я должен был быть рядом, поддерживать, а не гоняться за призраком Шумского...
- А ты бы смог?
Свят подавился воздухом, настолько неожиданным был вопрос. Будто поддых коромыслом от шестилетнего ребенка... Как бы не силился но придумать ответ на вопрос не мог, как будто все мысли из головы враз разбежались. Наемник просто сидел и оторопело смотрел, как Вова ловко открывает бутылку и разливает спиртное, пока спокойным, ровным голосом объясняет:
