– Я не читаю, – обиделся юноша, – я пою. Я Бенцл. Ты меня не узнал, что ли?
Троепольский признался, что не узнал.
– Ну, так это я, и мне сайт нужен. Сделаешь сайт, чувак?
Троепольский сказал, что не делает сайтов… эстрадным звездам.
– Да ладно тебе, чувак! Ну, им не делаешь, а мне сделай! Да я сам попсу ненавижу, ты же знаешь! Ну, вот если есть козлы, так это те, кто попсу гонит и еще кто на радиостанциях сидит! Ну ничего не понимают, сколько раз говорил я им, что надо меня ставить, меня, а они!..
– Что, – поинтересовался Троепольский, – не ставят?
– Да нет же, мать их! В формат, говорят, не попадаешь, а это значит песец, когда не попадаешь. Говорят, мелодии у тебя нет никакой, и вообще рэп лучше всего негры… того… поют. А из тебя, говорят, какой негр-то, блин?!
– На негра ты не похож, – согласился Троепольский.
– А я, ты понимаешь, чувак, я искусством занимаюсь, а не какой-то там туфтой! Для меня самое главное… Вот знаешь, что для меня самое главное?
– Что?
– Добро, – провозгласил юноша и погладил свой худосочный живот, – добро для меня самое главное! У меня все стихи про добро!
– А не про дохлых мух разве? – усомнился Троепольский.
– Да не, мухи – это так, для рифмы, а потом, в этом тоже что-то есть, да, чувак? Ну, образ, сила, настроение, а? В стихах-то ведь что главное?
– Что?
– Настроение! А я мух вообще не бью, потому что их создал не я, а бог, так как же я могу убить то, что создал бог?
– Не знаю, – признался Троепольский.
– А вот все, что не для души пишется, а для денег, это все лажа полная, ты ж понимаешь! Настоящему художнику на деньги плевать тридцать раз!
Тут в кабинет, где Троепольский содержательно беседовал с настоящим художником, вдвинулся квадратный громила в черном пиджаке, черных брюках, черных очках, несмотря на грянувшие с утра пораньше сумерки, и сказал каменным басом заискивающе:
– Дмитрий Петрович, это вас, – и протянул художнику телефон.
– Прости, это моя охрана, ты ж понимаешь, – скорчил рожицу юноша, подбежал к черному и выхватил у него телефон. – Да. Да. Чего еще? Нет. Не отменяй. А сколько билетов продали? А на разогреве кто? Ну и хрен с ними! Мало! Мало, говорю! А то, что мне бабки надо отбивать! Какая, блин, реклама?! Где она, реклама эта?! Да он вообще какой-то больной на голову, я ему говорю, а он мне… Что? А, ну ладно!
Он нажал кнопку, помахал телефоном в сторону громилы, и тот ловко его подхватил. Юноша тотчас же замахал на громилу освободившимися руками и чуть не вытолкал его за дверь.
– Ты приходи на мой концерт, – пригласил юноша и сделал гостеприимный жест, опять почему-то показавшийся Троепольскому не слишком приличным, – я своему директору скажу, он тебе билеты пришлет. У нас сольник будет – вау! Приходи с девушкой. У тебя есть девушка?
– Нет, – неожиданно признался Троепольский.
– Что это ты так, старик? Или ты гомик?
– А ты?
– Я нет.
– И я нет.
– Тогда приглашай любую! Секретарша у тебя первый сорт, старик!
Троепольский сидел и думал – что такое с ним происходит? О чем он разговаривает?! С кем он разговаривает?!
– Вот я про любовь недавно сочинил, старик, ты послушай. – Юноша опять выбежал на середину комнаты, приставил два растопыренных пальца к глазам, присел и стал волнообразно изгибаться. – Для любви всегда есть место в судьбе, потому что это то, что я дарю тебе, твоя мама считает, что я придурок, а мне плевать, как на этот окурок!
Троепольский покатился со смеху.
– Ну, как тебе стишата?
– Экстаз, – похвалил Троепольский, перестав смеяться.
– Меня недавно какие-то отморозки чуть не побили, – похвастался юноша. – Потому что у меня волосы длинные, потому что я несу добро и еще потому что я кришнаит.
– Ты подолгу и с интересом рассматриваешь свой пупок?
– Почему?..
– А чем еще занимаются кришнаиты?
– Ты не знаешь, старик?! – поразился юноша. – Так я тебе сейчас расскажу, это классно, старик! Меня посвятил Джахангор, его Толей раньше звали, а теперь он Джахангор, и он самый крутой чувак во всем этом деле!
– А разве не Кришна самый крутой чувак во всем этом деле?
Тут юноша посмотрел на Троепольского подозрительно.
– А ты что? Тоже кришнаит? Или буддист?
– Боже сохрани, – быстро сказал Троепольский, – мне некогда.
– Ну чего? – спросил вдруг погрустневший юноша: – Сделаешь сайт?
– Я дорого беру.
– Да ладно! Скинешь мне чего-нибудь!
– Не скину. Я делаю или за деньги, или бесплатно. Если за деньги, то всем одинаково. Ты уж меня прости. А потом, для тебя деньги ничего не значат, я правильно понял?
– Правильно, – согласился юноша кисло. – А когда сделаешь? Быстро?
– Быстро тоже не сделаю, старик, – еще больше расстроил его Троепольский. – Я, сам понимаешь, самый крутой чувак в этом деле, хоть и не буддист. Если быстро, будет отстой, а мне фуфло гнать неохота, у меня эта самая, старик, репутация которая. Она, блин, времени требует и вдумчивости. Ну как? Догоняешь?
– До… гоняю, – признался юноша с некоторой запинкой.
– Ну, ты молоток, старик. А насчет бабок, тебе секретарша прайс подкинет, ты почитаешь на досуге. Или директор почитает, если он у тебя грамотный.
– Грамотный вроде.
– Тогда он тоже молоток. Ну чего? Все? Тогда бывай здоров, старик.
– Бывай, – эхом повторил юноша, постоял еще немного в растерянности, потом подтянул свои необыкновенные штаны, шмыгнул носом и поплелся к двери.
– Так я тебе звякну, – сказал он с порога.
– Звякни, – разрешил Троепольский.
Он уже смотрел в монитор, пальцы летали по клавиатуре, экран мигал. Во всем этом было какое-то шаманство, Троепольский и сам это понимал.
Ровно через три секунды он забыл про юношу навсегда – как будто собственные проблемы, выстроившись железным клином, вытеснили из сознания все остальные мысли. Зато он вспомнил, что Полины Светловой на месте нет.
Он отшвырнул от себя клавиатуру и секунду подумал. Потом нажал кнопку на селекторе.
– Где Сизов?
– Так у себя. Как с утра приехали, так у себя и сидят. Да, еще Лаптева вам звонили. Просили перезвонить.
Он не стал перезванивать – слишком многое пришлось бы объяснять, а он совсем не был к этому готов.
Что он может ей объяснить?! Что сегодня утром выяснилось, что в день Федькиной смерти к нему приезжала Полина Светлова, лучшая Варварина подруга и его собственная бывшая любовница? Что вчера кто-то избил ее прямо в конторе, и это самое отрадное из всего, что случилось за последнее время, потому что хотя бы косвенно подтверждает ее непричастность? Что он до сих пор не нашел ни одного конца, за который можно было бы потянуть, чтобы распутать весь клубок, как говаривали великие сыщики в детективных романах? И что он вообще не уверен, что это клубок, это вполне может быть бомбой, и тогда тянуть за что-нибудь не просто опасно, а грозит чудовищной катастрофой?!
