– Где ты была?
– В аптеке на той стороне.
Она имела в виду противоположную сторону улицы Тверской.
Троепольский, согнувшись в три погибели, шарил под столом, искал телефон. Потом, согнувшись еще больше, он заглянул под выдвижные ящики, повздыхал оттуда, потом стал на четвереньки и быстро пополз вокруг стола. Полина посторонилась.
– Ты сделала рентген?
– Ты что-то уронил?
– А в аптеку тебя зачем понесло?
– Я разбила очки.
– Вчера?
– Сегодня.
Троепольский нашарил телефон, зажал его в кулаке и стал пятиться задом из-под стола, разогнулся, с силой стукнулся головой о столешницу и протяжно завыл от боли.
– Ты что? Ударился?!
Подбежала китайская хохлатая собака, выпучила глаза и тоненько гавкнула на него.
– Пошла вон, – простонал Троепольский, – черт побери!..
Полина присела так, что прямо перед носом Арсения оказались ее темные очки, желтая с зеленью щека с розовой царапиной и длинная прядь черных волос.
– Где ты ушибся?
Рукой Троепольский показал – где. Ему было так больно, что на глаза навернулись слезы. Идиотизм.
Пальцы Полины Светловой забрались ему в волосы, и он замер и напрягся, моментально позабыв о том, что ему больно, что унизительно сидеть перед ней под столом, и еще о том, что все разладилось в последнее время, и еще о том, что он должен спешить.
– Давай я подую. Хочешь?
Он секунду смотрел на нее, а потом повернул голову, чтобы она подула. Она и вправду подула.
Ее дыхание осторожно и нежно пощекотало кожу под волосами. У Троепольского взмокла спина.
– У крокодила заболи, – сказала Полька быстро, – у бегемота заболи, у гадюки болотной заболи, а у Арсения заживи…
Так все это было глупо, так не нужно, непривычно, и спина стала совсем мокрой, и Троепольский взял Полину за подбородок свободной рукой, сдернул очки – она моментально зажмурилась и, кажется, голову в плечи втянула – и поцеловал.
Давным-давно они не целовались “просто так”. Пожалуй, они никогда не целовались “просто так”, даже в начале романа. Только в расчете на “продолжение”, только в качестве “прелюдии”, только затем, чтобы потом “начать”, “перейти”, “шагнуть”…
Шагать было некуда и перейти нельзя.
И еще сидеть было очень неудобно – он почти под столом, с телефоном в упертом в ковер кулаке, она на корточках рядом. И в любую секунду могли нагрянуть сотрудники или идиотка Шарон, и телефон мог зазвонить. И еще утром Арсений узнал, что она замешана в историю с Фединым убийством. И договор пропал из его квартиры. И враг притаился где-то поблизости. И в чужой машине он молился, прикрыв глаза, чтобы не видеть снег, – господи, только бы не она!..
Он оторвался от нее и посмотрел внимательно и серьезно, встал на колени и швырнул телефон на диван. Тот приземлился с глухим стуком.
Арсений держал ее так, что вывернуться она никак не могла, но она не смотрела ему в глаза! Не смотрела, и все тут!..
– Полька.
Она уставилась, кажется, на его шею.
– Посмотри мне в глаза.
– Я смотрю.
– Нет, не смотришь.
– Зачем тебе это надо?
– По-другому я не понимаю.
– Чего ты не понимаешь, Троепольский?
– Ничего. Посмотри сейчас же.
Она подняла глаза примерно до уровня его носа и уставилась пристально.
Беда просто.
Троепольский опять поцеловал ее – от злости и страха.
И поцелуй вдруг оказался слишком серьезным и тяжелым, как мельничный жернов на шее, и потянул Арсения вниз, в темное, глубокое, опасное. Он тяжело задышал, ему стало наплевать на то, что она так и не посмотрела ему в глаза, и на то, что ничего нельзя, и все это “просто так”. Он переместился по ковру, приналег на нее и прижал к себе – горячими растопыренными ладонями. Она с готовностью прижалась и даже схватила его за свитер, и он вдруг испугался, что упадет.
Потом она забралась руками ему под свитер, и он испугался, что у него мокрая спина, и ей будет противно.
Потом она потрогала его щеку, и он испугался, что еще чуть-чуть – считаю до трех! – и остановиться уже не сможет.
Потом он еще чего-то испугался и еще, и все это не имело никакого значения – свет в голове медленно мерк, как в зрительном зале после третьего звонка, и уши словно забило ватой, и стоять на коленях было очень неудобно, и вообще он сто лет не целовался “просто так”. Кажется, с девятого класса, но тогда все было по-другому.
На столе запищал селектор, и еще где-то зазвонил телефон, и их отшатнуло друг от друга, как взрывной волной.
Полина проворно перекатилась на четвереньки, вскочила, и Троепольский вылез из-под стола. Ноги затекли, стоять было очень неудобно, и вообще жить не хотелось.
– Да, – сказала Полина в свой телефон, откинула волосы и покосилась на него.
– Да, – сказал он, нажав на селекторе кнопку.
– Соединяю, – провозгласила из селектора Шарон.
– С кем?
– Со Светловой. Вы ж просили.
– Алло, – повторила Полька как бы с двух сторон – ему в ухо в телефоне и возле дивана наяву.
– Это я тебе звоню, – с силой сказал Троепольский, и она посмотрела на него с изумлением, – вернее, не я, а моя секретарша.
– Зачем ты мне звонишь?
– Тебя не было, а мне нужно было с тобой поговорить.
– Может, мне выйти? А то как-то странно разговаривать с тобой по телефону, когда я тут стою.
Троепольский подошел, выдернул у нее трубку и нажал красную кнопку.
– Просто она идиотка, эта ваша Шарон. Я тебе сто раз говорил.
– Она не идиотка. Ты ее пугаешь, и она все время путается.
Нужно было спросить ее про договор, сказать про то, что он знает, что она была у Феди, про все, что измучило его, и он сказал бы, вот-вот, еще секунда, он даже губы сложил, чтобы сказать, но она не дала ему.
Зачем-то она потрогала его руку и еще щеку и спросила фальшивым бодрым тоном:
– Ну что? Может, я пойду поработаю? И он не смог.
– Мне надо в какой-то чертов Гидропроект, – сказал он резко, – может, ты меня отвезешь? Или дай мне машину.
– А где твой водитель?
– Не знаю.
Водитель в их конторе имел обыкновение болеть недели по три. Уволить его собиралась еще Варвара Лаптева, а потом сам Троепольский, когда Варвара отвлеклась на рождение ребенка, а потом все о нем забыли.
– Я тебя повезу, а ты мне выволочку устроишь, что я не на работе, да?
– Да, – согласился Троепольский.
– Тогда поехали.
В ее маленькой машинке ему было тесно, и, кряхтя, он кое-как засунул себя на водительское место.
– Так ты сам себя повезешь?! – Да.
– Тогда зачем тебе я?!
– Поехали, – рявкнул он, – садись! Полина проворно втиснулась рядом.
– Что это, черт побери, за аппарат машинного доения?! Почему ты себе нормальную тачку не купишь?
