— И ты согласился.
— Нет, — помолчав, неохотно признался Федор. — Не сразу. Но он уговаривал, все время уговаривал и еще сказал, что она не пропадет, что один очень хороший коллекционер хочет ее купить, потому что уважает род Демидовых и собирает все, что с ним связано, и не даст коллекции пропасть, а в музее она все равно никому не нужна. Она и вправду никому не нужна, — вдруг жалобно добавил он. — И никто никогда это не выставляет, и все гниет! Только когда ревизия, номера перепишут, и все дела!
— Ты беспокоился, что все сгниет? Хотел дать коллекции путевку в жизнь, что ли?
— Я хотел денег! — крикнул Федор. — Я ничего в жизни так не хотел, как денег! А у меня нет ничего, ни копья! А он говорил, что заплатит! Хорошо заплатит! И ничего не нужно, просто поменять инвентарные номера, и никто не заметит! А когда мы выходим, нас все равно никто не проверяет!
— Ты подумал и решил, что ничего плохого в этом нет.
— Да! Я подумал и решил, что ничего плохого в этом нет! И я вынес всю коллекцию по одному предмету под курткой! И отдал старику!
— Ну, положим, шкатулку под курткой не вынесешь.
— Шкатулку и часы я в сумке вынес! Сказал охраннику, что вечером на хоккей собираюсь, вот потому и сумка у меня такая здоровая!
— Ты все отдал Василию Дмитриевичу, а он… что?
— Он сказал, что должен проверить подлинность, не обманываю ли я его! Я сказал, что не обманываю, и оставил ему коллекцию А он заплатил мне пять тысяч долларов.
— Вы договаривались именно о такой сумме?
— Мы ни о какой сумме вообще не договаривались! Он просто обещал хорошо заплатить!
— Бизнесмен, — еще раз похвалил Олег Петрович Федора. — Хватка у тебя прямо! И что потом случилось?
— Он сказал, что, так как коллекция краденая, мне больше пяти тысяч все равно никто не даст и тот его заказчик тоже сомневается, брать или не брать, потому что она… музейная! Как будто они сразу не знали, что она музейная!.. Короче, это долго продолжалось, ну, и я взял эти пять тысяч, да и все!
— Кто звонил Василию Дмитриевичу, угрожал и требовал вернуть коллекцию? Ты? Или твои приятели?
Федор вдруг обозлился;
— Нету у меня никаких приятелей! И я ему не звонил!
— Хорошо, а кто тогда звонил?
— Я не знаю!
— Но кто-то же звонил! И напугал старика до полуемерти! И он вызвал меня, потому что ему угрожали!
— Я, — повторил Федор с нажимом, — ему не звонил.
— Олег, — укоризненно сказала Виктория, — ну он же тебе говорит, что не звонил!
— А зачем ты сегодня к нему поехал, если все ваши расчеты уже были произведены?
Федор исподлобья посмотрел на Олега. Придется признаваться во всем, хотя это было ужасно.
— Я хотел, чтобы он вернул мне коллекцию.
— Как?! Обратно в музей?!
— Нет. Лично мне.
— Зачем?! Ты решил ее самостоятельно продавать?!
Гена придвинулся и стал рядом с Олегом Петровичем. Он больше ничего не жевал, пил кофе из маленькой кофейной чашечки, и было странно, что он не раздавил ее своей ручищей.
— Нет. На… наверное, за мной следили. Когда старик отдал мне деньги, у меня их… — Он сглотнул. Говорить было стыдно. — …отобрали.
— Кто отобрал, парень? — Это Гена проявил интерес.
Проявить-то он проявил, а потом опять стал сосредоточенно прихлебывать из чашки как ни в чем не бывало.
Конечно, им не было и не могло быть до него никакого дела!
— Сначала позвонили. Сказали, чтоб я деньги отдал. Ну, я, конечно, стал говорить, что понятия не имею, о чем они говорят, и нет у меня никаких денег, а они сказали, что .. в общем, что убьют, если я им не принесу их долю.
— Какую долю?
— Я тоже поначалу не понял, какую долю, а они мне сказали, что это территория какого-то Хорька или Совка, и на ней скупкой и продажей краденого занимается только пара надежных людей, и всяких гастролеров вроде меня они здесь видеть не желают, и я должен им, ну, что-то вроде доли. Да, доли в общак. Короче, забрали они пятерку, сказали, чтобы я еще десятку им принес, и тогда они от меня отстанут. Мол, это самый божеский процент. Остальное, говорят, можешь себе забрать, а у меня-то и была всего пятерка!
— Постой, парень, ученая твоя голова, — сказал Гена и аккуратно пристроил свою чашечку на стойку, — постой, не части! А кто звонил тебе? Когда? Как назвался?
— Назвался Владом, сказал, чтобы я деньги гнал, которые на их территории намылил. Нечестным путем намылил, а делиться не хочу. Звонили первый раз дня… три назад, а потом стали уже без конца звонить. Сказали, или деньги, или тащи ворованное, мы надежным людям продадим, а тебя в долю возьмем. А не принесешь, так мы тебя… того…
Олег переглянулся с Геной. Виктория слушала рассказ восторженно, а Федор все никак не мог понять, из-за чего ее восторг. Ему казалось, что, если его сию секунду пристрелить, как собаку, — вот это будет правильно!
— Денег, то есть еще десяти штук, у тебя не было.
— Не было.
— И ты решил забрать коллекцию. Ну, чтобы отдать Хорьку, Совку и… как его, последнего?..
— Влад, — подсказал Гена.
— …да, и Владу. Ты отдаешь им коллекцию, они берут тебя в долю и впаривают ее своим людям. А пятерку, полученную у Василия Дмитриевича, ты им уже отдал. Замечательно!
— А что мне было делать?! Хорошо вам говорить! У вас вон… охрана! И этот в подъезде стоит!.. И шлагбаум, и машина! А мне как?!
— А тебе головой надо соображать! Если ты не врешь, конечно!
— Олег! — опять укоризненно воскликнула Виктория.
— Да не врет он, Олег Петрович, — пробурчал Гена, и Олег посмотрел на него. Гена взгляда не отвел. — Скорее всего, не врет.
— Вот именно, что скорее всего. — Хозяин дома бросил свою вилку, поднялся и достал из резного шкафа маленькую чашечку и маленький странный, похоже, чугунный чайничек. И еще какие-то то ли листья, то ли цветы в стеклянной банке. — Только Василия Дмитриевича убили, а так, может, и не врет!
Он поколдовал над банкой, понюхал цветы или листья. Должно быть, пахли они очень хорошо, потому что от удовольствия он даже глаза прикрыл.
— Ну, рассказывай дальше, парень.
— Я сначала хотел попросить денег у… ну, в общем, у одного человека, десять тысяч, чтобы им отдать.
— У тебя богатые знакомые, — заметил Олег Петрович.
— А потом решил не просить, потому что он все равно бы не дал.
— Я бы тоже не дал, — заметил Олег Петрович.
— И тогда я попросил его помочь мне вернуть коллекцию. А он сказал, чтобы… я шел к черту.
— Я бы тоже так сказал, — заметил Олег Петрович.
Федор застонал, поднялся со стула, оперся руками о стойку, наклонился вперед и несколько раз с силой стукнулся головой о столешницу. Гена наблюдал за ним с интересом, а Виктория с ужасом. Федор — когда бился — все же краем глаза следил за их лицами.
