Сейчас же девушка радовалась совсем другим вещам: открывшаяся ей тайна бытия в полном смысле слова перевернула Любочке душу и жизнь, к которой она вернулась, кажется, совсем другим человеком…
В этот момент дверь палаты распахнулась и на пороге возник ее спаситель, профессор Иван Константинович.
— Ну-с, — улыбнулся профессор, — вижу, у нас все в полном порядке?
Любочка тоже улыбнулась и осторожно кивнула головой: травма, полученная от неизвестного убийцы, пока что давала о себе знать, и даже легкий кивок заставил ее поморщиться от боли.
— Осторожнее, деточка, — нахмурился тут же Иван Константинович. — Мне хотелось взглянуть на вас, прежде чем впустить посетителей…
— Мама? — тихо поинтересовалась девушка. — Неужели она успела сходить домой и вернуться?
Дело в том, что Ирина Львовна покинула палату своей дочери, возле которой преданно и верно прорыдала все это время, отлучившись всего один раз в целях мщения Эфроимчику, не больше часа назад.
— В том-то и дело, что нет, — пояснил профессор. — К вам изо всех сил рвется следователь… Кажется, по особо важным, а я совсем не уверен… Да, и с ним — девушка, та, что вас нашла и…
— …и спасла, — завершила за профессора Любочка. — Пожалуйста, профессор, я так хочу увидеть Лизу! Это Лизочка Голубева…
— Ну хорошо, — сдался Иван Константинович. — Но только недолго, долго вам нельзя! Скажем, минут десять — от силы… Вы слышали, господа?
Последнее он сказал куда-то за собственную спину, повернув голову в сторону коридора. И тут же, еще раз улыбнувшись Любочке, отступил в сторону, пропуская в палату Лизу Голубеву с невероятно встревоженным и каким-то крайне горестным выражением лица и встрепанными волосами. А вместе с ней того самого идеального блондина, который заезжал за Голубевой в редакцию в последний день старой Любочкиной жизни.
Опознав блондинистого красавца, Любочка Вышинская тут же вспыхнула и попыталась натянуть одеяло выше подбородка, на котором, как она уже успела выяснить, красовался желто-фиолетовый синяк, полученный ею при падении. И очень пожалела о том, что успела надеть свои очки: без очков, считала Любочка, она выглядит куда привлекательнее…
— Привет! — сказала Голубева и, пройдя в палату первой, тут же заняла единственный стул для посетителей, стоявший в ногах у больной.
— Здравствуйте, — вежливо произнес красавец и встал за Лизиной спиной.
— Ты… как? — неуверенно спросила Голубева и с опаской посмотрела на коллегу. — Мы тут тебе фрукты принесли и колбасу, но нянечка внизу говорит, что пока нельзя.
— Все в порядке. — Любочка улыбнулась несвойственной ей прежде мягкой улыбкой, вспомнив, что перед ней ее спасительница. — Ты спасла мне жизнь, Лиза, мы с мамой тебе очень благодарны. Да что там говорить…
В глазах Голубевой мелькнуло неподдельное удивление, и она уставилась на Вышинскую с новым интересом. Но сказать ничего не успела, потому что заговорил Фрэд. И Любочка вспомнила, что он, как это ни удивительно, и есть следователь по особо важным делам. Интересные у Лизы знакомые, ничего не скажешь…
— Девочки, — произнес следователь, — у нас совсем мало времени. — И переключился на одну Любу. — Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?
— Да… — Девушка снова хотела кивнуть, но вовремя вспомнила про травму. — Только я, честное слово, не видела, кто это сделал… Только шорох слышала. — И, подумав, добавила, чтобы избавить красавца от лишних вопросов: — И у меня нет решительно никаких предположений, потому что совсем нет врагов…
Следователь почему-то улыбнулся и продолжил:
— Мои вопросы совсем не по нападению, этим занимаются другие люди… Скажите, ваша коллега Лариса, кажется, продала недавно итальянский костюм секретарю редакции… Тот самый, в котором вы позднее, в прошлую пятницу, видели Нину у консерватории, возле серебристого «опеля»… Я правильно излагаю?
Но лицо Любочки Вышинской, точнее, выражение полного непонимания и изумления, проступившее сквозь синяки, расползавшиеся из-под похожей на тюрбан повязки, свидетельствовало как раз об обратном!
— Ниночку? Возле «опеля»?.. Господи, при чем тут Ниночка?.. Это была не Ниночка, а…
Эффект, произведенный Любочкиными словами, наверное, не взялась бы спрогнозировать ни одна из ясновидящих, размещавших свою рекламу в «Параллельных мирах», возможно, за исключением легендарной Александрины…
Красавец следователь не успел задать свой следующий неожиданный вопрос, как вдруг лицо Лизы Голубевой буквально исказила маска неподдельного ужаса, и, вскочив на ноги, она ни с того ни с сего грохнулась на колени возле изголовья Любочкиной кровати…
— Люба… Любочка, — пролепетала в каком-то совершенно непонятном порыве отчаяния Лиза. — Скажи, скажи мне, пожалуйста, скажи правду: Ларка что, продала Ниночке голубой костюм?.. Голубой, да?! Я знаю, она в редакции ей отдавала костюм, но меня не было… Ты видела ведь, правда?.. Любушка, скажи мне правду…
Любочка Вышинская испуганно дернулась, ощутив жуткую боль в виске, но у Голубевой было такое отчаянное выражение лица, что она все-таки сумела взять себя в руки и с трудом прошептала ту самую правду, которой так настырно добивалась, должно быть, спятившая Голубева:
— Нет, она ей просто поносить дала… а потом подарила… Она не продавала…
— Голубой или розовый?! — почти выкрикнула сошедшая с ума Голубева.
— Голубой… — из последних сил призналась Любочка и тут же вынуждена была прикрыть глаза от боли и полного непонимания, как это так вот, сразу, в одну секунду человек может настолько тяжело заболеть психически… Бедная Лиза!
— Нет… нет, — простонала в это время бедная Лиза. — Как же так, ведь розовый ее действительно бледнит!.. Это не могла быть Ларка… Нет!..
— Вы что, молодые люди, с ума сошли?! — Голос профессора, раздавшийся в этот момент из дверей, заставил всех, включая все еще стоящую на коленях Лизу, вздрогнуть и замереть. Красавец следователь мгновенно начал бормотать извинения, бросился к Голубевой и, схватив ее за плечи, легко поднял на ноги. Она же, в свою очередь, тут же разрыдалась по совершенно непонятной причине (да и кто может понять логику сумасшедших?!) и уткнулась красавцу носом в грудь с интимно-неприличным видом…
Но профессора Ивана Константиновича все это совершенно не растрогало и гнева его не поубавило:
— Как вы смеете подобным образом вести себя с послеоперационной, да еще только что вышедшей из комы больной?! Я буду жаловаться в вашу, — он разъяренно ткнул пальцем в красавца, — вездесущую организацию!.. Вы… вы привыкшие к безнаказанности беспредельщики, но я и на вас управу найду!..
