– Ты думаешь?
– А то?! Для мужчин это то, что надо; я, например, своих ровесников даже за пацанов не держу, так дети.
Урусов довольно улыбнулся и предложил перейти на ты:
– А то неудобно, я на ты, а ты на вы, тем более что мой возраст тебя не ломает.
– Легко, – ответила Оля.
– А чем ты вообще занимаешься, учишься?
– ПТУ закончила. Сейчас без дела болтаюсь.
– На кого училась?
– Швея – мотористка, но это так, чтобы мать отвалила, а вообще я хочу моделью стать.
– Моделью чего?
– Да не чего, а просто моделью, темнота, манекенщицей. У меня все данные есть: 80 на 60 на 90, грудь маловата, но ничего, подрастет.
А мне наоборот маленькая грудь нравится, – плотоядно сказал Урусов, и добавил, – а где родители?
– Она у друга живет своего, а отца у меня нет, поэтому я здесь одна живу, она ко мне приходит, еду готовить.
– Вот как, – с интересом сказал Урусов. Обстановка становилась все романтичней.
– А вы чем занимаетесь?
– Я цеховик, – с гордостью сказал Урусов.
– В смысле – начальник цеха?
– В смысле – деловой человек, или как сейчас говорят бизнесмен; но не люблю я иностранные слова, короче, деньги делаю, но они для меня не самоцель, просто я процесс люблю.
– Как поручик Ржевский? – спросила Оля.
– Что поручик Ржевский?
– Его спросили, мол, поручик, вы любите детей, а он говорит – детей нет, но сам процесс…
Оля засмеялась, но, увидев, как нахмурился гость, оборвала смех, – извините, глупый анекдот.
– Ладно, – добродушно сказал Урусов, – со мной тоже бывает, ляпнешь чего, невпопад, а потом неловко. Но я на самом деле не из-за денег, видела, на чем я езжу, на «Волге», а могу на «Мерседесе» рассекать.
– «Волга» тоже престижная машина.
– Когда она была престижной?! Уже все, каменный век, а моя вообще, я ее списанную купил, на автокомбинате, восстановил. Я же на себя денег не трачу никогда, жалко, а в дело бухаю миллионы.
– Судя по вас, этого не скажешь.
– Слушай, мы же договорились – на ты. Что ты имеешь ввиду?
– Пальто-то у тебя нехилое, – заметила Оля, – кожаное.
– Ну, если только пальто, да и то, мне его, как взятку дали.
– А, что мы берем взятки?
– Ну, в смысле долг вернули, пальтом, пришлось взять. Натурой как говориться.
– Понятно.
– Ты спать то не хочешь? – спросил Урусов.
– В каком смысле? – поинтересовалась Оля.
Урусов быстро смекнул, что к чему и быстро сказал:
– В любом.
– Нет, ни в каком не хочу, – игриво ответила Оля.
– «Вот дура, – подумал Урусов, – сама же намекнула». Вслух же сказал:
– Никаких вопросов, я еще никого насильно в кровать не затаскивал.
Ольга фыркнула, стремительно поднялась и в два шага оказалась у окна, видимо, для того, чтобы Урусов еще раз оглядел ее фигуру. Он делал именно это. Это был редкий пример того, как люди, совместными усилиями двигаются к общей цели. Фигура у нее действительно была хорошая, да и возраст подходящий. А уж то, что жила одна и в двух шагах от ее дома, вообще казалось подарком. Ольга вернулась от окна.
– Еще кофе? – спросила.
– Нет, хватит, на ночь много жидкости пить вредно.
– А может ты хочешь выпить? У меня есть немного водки.
– Нет, спасибо.
– В первый раз вижу мужика, который отказывается от водки.
– А я не пью, даже по праздникам, бывает, глоток шампанского сделаю, как сегодня, например, а так нет.
– А сегодня, по какому поводу?
– Сделку обмывали.
– А чем ты занимаешься?
– Всем: торговлей, производством, обналичиванием денег.
– А это, что значит?
– Мне перечисляют на счет в банк, а я отдаю им налом.
– А смысл, какой?
– Ну, я же это делаю не бесплатно, 3–4% мои.
– Всего то?
– Ну, копейка, как говорится – рубль собирает, а потом, я же не десять рублей обналичиваю, а, к примеру, миллионов десять, а с десяти миллионов остается триста тысяч рублей. Понятно?
– Понятно.
После долгой паузы, во время которой мужчина принимал решение, Урусов, наконец, произнес то, что хотела услышать Ольга. Он сказал:
– Хочешь, я тебя на работу возьму?
– Кем? – лукаво спросила Оля.
– Секретарем-референтом, помощником.
– Что я буду делать? Какие условия, какая зарплата?
Урусов засмеялся.
– Останешься, довольна, единственное условие ненормированный рабочий день, начинаешь день со мной и заканчиваешь, ну, и, естественно язык за зубами.
– Ну, в принципе я согласна, – сказала Оля.
– Отлично, детали обсудим завтра.
Урусов поднялся, надел пальто.
– Я завтра за тобой заеду, в девять. Поедем в офис. Договорились?
Оля вытянулась во фрунт и отдала честь (в смысле приложила ладонь к виску).
– Слушаюсь, господин директор.
Урусов усмехнулся и ушел.
Вернувшись, домой, он вымыл руки, съел ужин, оставленный женой на столе под салфеткой – холодные котлеты с гарниром из тушеной капусты, почистил зубы, разделся, лег в постель, овладел сонной женой и заснул.
Было три часа ночи.
В девять утра он жал кнопку звонка своей новой знакомой. Дверь долго не открывали, затем за ней послышалось какое-то движение, щелкнул английский замок, и он увидел заспанное лицо девушки.
– В чем дело, вам чего?
– Ты, что, подруга, – возмущенно сказал Урусов, – еще не готова?
– Ой, я забыла, о Боже, сейчас я оденусь.
На ней была просвечивающаяся ночная сорочка, под которой угадывалось голое тело.
– Заходите, я быстро.
Урусов вошел в комнату вслед за ней. Оля вернулась к раскинутому диванчику, к смятым простыням, села, сказав: «Сейчас я только соображу, что одеть». После этого она рухнула набок, точно головой в подушку, подобрала ноги и потянула на себя одеяло. Оценив ситуацию, Урусов подошел к телефонному аппарату, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал: «Мераб, начинай разгрузку вагона, я немного задержусь, деньги у меня, не волнуйся». После этого он снял пальто и подсел к спящей. Она лежала на правом боку, немного вывернув наружу локоть. Сквозь разверстую подмышку была видна голая грудь. Урусов повел туда ладонь. Оля, поежилась, жалобно произнесла: «руки холодные».
Урусов отправился в ванную, открыл горячую воду, погрел руки. После этого он вернулся к девушке и вновь дотронулся до ее груди. Звук, который издала Оля, нельзя было расценить, как недовольство, скорее, как вопрос; пальцы Урусова под рубашкой перебрались на спину; начав с поглаживания, принялись легонько массировать лопатки. Девушка блаженно застонала, тогда Урусов быстро разделся и лег рядом. Оказавшись за ее спиной, задрал рубашку, с наслаждением прижался холодной плотью к ее горячим ягодицам, левой ладонью захватил шелковистые на ощупь груди, а языком дотронулся до покрытого пушком затылка. В течение короткого времени он распалял себя, таким образом, затем левой рукой ухватил левую же ногу под коленом, приподнял, облегчая движение к началу и колотящимся от волнения сердцем, вошел в жаркое лоно. Оля не издала ни малейшего звука, но изогнулась, подобралась, увеличив угол между телами. Урусов легонько приподнял ее, просунув в правую подмышку свободную руку, и теперь двигался, как наездник, держа ее груди, как вожжи двумя руками. Девушка начала стонать, жалобно и безнадежно; по мере того, как усиливались звуки ее голоса, Урусов двигался все быстрее, исступленно, чувствуя, как выступают на лбу капельки пота, как атласные груди девушки покрываются влагой, и когда она закричала, он извергся, не выдержав именно этого крика; содрогаясь в конвульсиях, пытаясь достать в ее теле невозможных глубин, он отпустил ее груди, взял ее за бедра, с силой прижал к себе и остановился.
