Но я подумала, нет, все дело в том, что я счастлива. Потом мы ели эш ес серайа — это вкусная смесь меда, хлебных крошек и сливок. Мы пили розовую воду и гранатовый сок с фруктами и орехами, который называется косаф. Да, я никогда не забуду тот вечер. После обеда мы сидели на террасе и смотрели на Нил, пили турецкий кофе и лакомились рахат-лукумом. Звезды низко висели в небе цвета индиго, а перед нами неспешно нес свои воды Нил, по которому когда-то плыла на своем царском корабле Клеопатра. Мне хотелось запечатлеть такие моменты жизни, чтобы потом снова и снова переживать их.
— Ты обладаешь удивительной способностью ощущать счастье, Джудит, — сказал Тибальт.
— Возможно, — ответила я, — и если это так, то мне повезло. Это значит, я могу сполна насладиться счастьем, которое выпадает на мою долю.
Но про себя подумала, что если я так остро ощущаю удовольствие, то могу так же остро переживать печали и горести. Вероятно, об этом же подумал и Тибальт. Но я не стала задумываться о таких вещах — не в такую ночь на волшебных берегах Нила.
Когда мы приехали во дворец Чефро, все остальные уже разместились там, и Табита взяла на себя обязанности экономки.
Хаким-паша был одним из самых богатых людей Египта, сказал мне Тибальт, и нам невероятно повезло, что он заинтересовался нашим проектом.
— Он мог бы доставить нам множество хлопот, — сказал Тибальт, — а вместо этого решил оказать нам неоценимую помощь. Например, этот дворец, который он отдал в наше полное распоряжение за такую скромную плату, чтобы мы просто могли сохранить достоинство — а это немаловажная деталь, уверяю тебя. Ты еще встретишься с ним, потому что когда здесь был мой отец, паша довольно часто приезжал сюда.
Я стояла в холле дворца и с удивлением смотрела на прекрасную лестницу белого мрамора. Пол был покрыт мозаичной плиткой с потрясающим разнообразием цветов и оттенков. А витражи на окнах изображали путешествие усопшего по просторам загробного царства, пока он не попадет под защиту бога Солнца, Амон Ра.
Тибальт был рядом.
— Я расскажу эту историю позже. Смотри, вот и Табита нас встречает.
— Наконец-то вы приехали! — воскликнула Табита. Она смотрела на Тибальта сияющими глазами. — Я думала, это уже никогда не произойдет!
— От Каира путь неблизкий, — заметил Тибальт.
— Я представляла себе всякие несчастья!
— А не следовало. Ты согласна, Джудит? Ну конечно, согласна.
— Ну теперь вы здесь. Я провожу вас в вашу комнату. А потом вы сможете исследовать остальную территорию, и я уверена, Тибальту захочется взглянуть на раскопки.
— Пожалуй, — согласился Тибальт.
— После обеда. Мустафа и Абсалам вовсю трудятся на кухне, и я уверена, они приготовят достойную смесь английского и египетского рационов, что вполне удовлетворит любые запросы. Но сначала — ваша комната.
Табита провела нас по роскошной лестнице, потом по галерее, стены которой были украшены замысловатой мозаикой. Я останавливалась, чтобы рассмотреть фигуры фараонов, приносящих жертвы богам, и красиво подобранные цвета мозаичных плиток. На потолке я увидела бога Солнца, Амона Ра, его символом был ястреб. Я вспомнила рассказ Тибальта о том, что египетские боги обладали всеми человеческими свойствами, и еще свойством какого-либо животного. Но Амон Ра обладал свойствами сразу двух животных: ястреба и барана. Ниже его сын, Осирис, бог подземного царства, судил мертвых, пока они проделывали путь по священной реке. Еще там было изображение Изиды, великой богини, возлюбленной Осириса, их сына Гора…
— Как красиво исполнены эти изображения, — заметила я.
— Иначе это оскорбило бы богов, — пояснил Тибальт.
Он взял меня под руку, и мы вошли в комнату, которую для нас приготовили. Я уставилась на огромную кровать. Над ней была прикреплена москитная сеть, она свисала с потолка тонкой паутиной.
— В этой комнате обычно спит сам паша, когда останавливается во дворце, — заметила Табита.
— А мы можем ее занимать? — спросил Тибальт.
— Должны. Дворец — в нашем полном распоряжении, и вполне естественно, что глава экспедиции должен занимать главную спальню. Ведь занимал же ее раньше ваш отец…
Она показала нам комнату, в которой мы могли мыться и приводить себя в порядок. Посреди этой комнаты располагался бассейн. Вниз, в глубину его, вели мраморные ступени. На стенах комнаты были изображены обнаженные фигуры. Одну из стен украшали зеркала, а за золотыми парчовыми шторами стоял изящный туалетный столик. Я отражалась в многогранном зеркале, рама которого была усеяна халцедонами, розовым кварцем, аметистами и лазуритами. Такие же камни украшали и спальню.
— Эта комната слишком роскошна, — засмеялась я, — мы станем без всяких на то оснований ощущать себя персонами королевской крови.
— Паша предупредил своих слуг, что если от нас поступит хоть одна жалоба, они будут жестоко наказаны. Так что они трепещут…
— Он что, всевластен?
— Он правитель этого края и считает слуг своими рабами. И ожидает от них абсолютного повиновения. Мы — его гости, и если к нам отнесутся без должного уважения, это будет равносильно оскорблению хозяина. А вот это не допускается.
— И что случается с оскорбителями?
— Их тела находят в водах Нила. А в более простых случаях они лишаются руки или уха.
Я поежилась.
— Тут так величественно и красиво, но пугающе. Зловеще, я бы сказала.
— Это — Египет, — проговорила Табита. — А теперь освежитесь с дороги и спускайтесь в столовую. Затем, как я понимаю, Тибальт непременно проведет небольшое совещание, не так ли?
Тибальт кивнул.
— Ну, — спросил он, когда мы остались одни, — что ты думаешь обо всем этом?
— Еще не знаю, — призналась я. — Я бы предпочла что-нибудь поскромнее. А этот могущественный паша патологически жесток, если верить тому, что о нем говорят.
— Достаточно приятный, обаятельный человек. Они с отцом очень подружились. В этой части страны он — высочайшая власть. Да ты скоро встретишься с ним…
— А где же он сам живет, если отдал нам свой дворец?
— Джудит, дорогая, это — всего лишь один из его дворцов. Возможно, самый роскошный из всех, но он счел бы дурным тоном не предоставить его нам. Тебе придется освоить правила здешнего этикета. Это очень важно. Ничего, ты со временем ко всему привыкнешь. А теперь давай-ка освободимся от дорожной пыли. Мне не терпится поскорее узнать, что здесь происходит.
Вот так. Его другая любовь, его профессия вступала в свои законные права.
* * *
Столовую, с ее тяжелыми шторами, освещала люстра в сотню свечей. Уже стемнело, потому что здесь, в отличие от Англии, не было сумерек. Все члены экспедиции собрались, чтобы приветствовать нас, что меня несказанно обрадовало, потому что при них этот дворец выглядел не так странно. Я подумала, что слуги из Гиза-Хаус вынесли бы этому дворцу такой вердикт: «Он наводит ужас».
