— Пациентка? Ты хочешь сказать, что он мог, предположим, как-то неудачно сделать операцию, после чего женщина осталась бесплодной... Ты это имеешь в виду?
— Да мало ли что могло произойти между доктором и пациентом...
Раздался телефонный звонок. Рита встала из-за стола, взяла телефон и подошла с ним к окну — привычка, выработанная годами. Она всегда разговаривала по телефону, глядя в окно.
Никто из сидящих за столом не слышал, чтобы она проронила хотя бы слово. Но тот, кто позвонил ей, потратил всего несколько секунд, чтобы превратить Риту в сгусток дерзости и энергии. Она, швырнув телефон на стол, взглянула мутным взглядом на Сергея, Сашу, Таю, хотела, видимо, что-то сказать, но только судорожно схватила ртом воздух и замахала руками. Все увидели, что на глазах ее выступили слезы... И прошло всего несколько мгновений, прежде чем все успели опомниться, как она, набросив на себя плащ, выбежала из квартиры.
Можаров и Саша кинулись следом, но опоздали: выбежав во двор, они увидели лишь хвост удаляющейся на огромной скорости большой черной машины...
Амфиарай остановился на соседней улице, заглушил мотор и схватил Риту в свои объятия. Он целовал ее, дрожащую, в губы, пытаясь согреть их своим огненным ртом. Его руки крепко прижимали ее к себе, словно прося прощения за столь долгое отсутствие. Он молчал, лишь постанывая и срывая наслаждение, ощупывая ладонями ее лицо, словно желая лишний раз убедиться, что оно такое же прекрасное, такое же любимое. Все это она чувствовала лишь своим телом, душа же ее молчала, словно уснула. А может, и умерла?
Наконец она нашла в себе силы отстраниться и посмотреть ему в глаза. Когда-то зеленые, сейчас в темноте они казались черными сгустками глубокой тайны, из которой соткан был весь образ этого странного человека.
— Я виноват перед тобой и никогда не найду слов, чтобы объяснить тебе, как я страдал без тебя...
— Что случилось, Амфиарай?
— Я игрок, я выиграл крупную партию и не поделился с одним человеком, и теперь он меня разыскивает...
— Ты играл в карты?
— Нет. Я играл в другие игры, приносящие большие деньги, не такие, как в карточной игре...
— Но что это за игры?
— Поедем ко мне, я тебе все расскажу... Ты — добрая. Я знаю, ты простишь меня... — Он снова привлек ее к себе и поцеловал. — Рита, я слышал о твоем горе. Я даже знаю, что он умер не своей смертью. У меня большие связи в криминальном мире — никто из тех, кого я знаю, не замешан в этом преступлении...
— Так ты знаешь, что Оскара убили?
— Да, знаю. Еще знаю, что ты лежала в больнице и к тебе приходили двое парней. Это я оплатил все твое лечение, но ты не говори этому... Можарову... Судя по всему, он хороший человек и наверняка уже успел влюбиться в тебя...
Но она его словно не слышала. Мысль о том, что, в то время как она лежала в больнице, он ни разу не пришел к ней, затмила все остальное. Обида затопила ее целиком, с головой.
— Но если ты был в Москве, то почему же сам не зашел? — Слезы мешали ей говорить. — Амфиарай, как же так?
— Да меня же здесь не было! Я был далеко, в Египте... просто у меня здесь свои люди, через которых я и вышел на заведующего клиникой...
— Где ты был? — она не верила своим ушам.
— В Египте. И я привез оттуда старую рухлядь, которая поможет нам с тобой выбраться насовсем из этой страны и поселиться, где только ты захочешь... В Швейцарии, Франции...
— Какая рухлядь? О чем ты говоришь? Амфиарай! Ущипни меня, или я подумаю, что ты мне снишься...
— Я не стану тебя щипать. Сейчас мы приедем ко мне, будем пить шампанское и танцевать. Если бы ты только знала, как же я устал прятаться ото всех!
— Расскажи мне все: чем ты занимаешься, откуда у тебя столько денег, кто охотится за тобой... Из-за тебя умер Оскар, я осталась совсем одна... Как же все это получается? И еще: скажи, зачем ты покупал мне все эти драгоценности? Это тоже все было сказкой? Мне все это приснилось, и тот ночной визит к ювелиру тоже был сном? Да не молчи же ты! — крикнула она и даже ударила его кулаком по руке.
— Тебе ничего не приснилось, и все то, что я подарил, принадлежит тебе и находится в той самой квартире...
— Квартире? — В ее голосе появилась злость. — Ты бросил меня посреди двора, рядом с домом, куда я уже не могла вернуться, потому что я навсегда рассталась с Оскаром, и даже не счел нужным оставить мне записку! Я пришла туда пешком, потому что у меня не было денег даже на метро, позвонила, и эта жирная свинья сунула мне под нос пустую сумку!
— Я никогда и никому не оставляю записок. Понимаешь, я думал, что успею заехать за тобой, вернее даже, я был уверен в этом, но обстоятельства сложились таким образом... Рита, ты должна верить мне. Если и ты не будешь верить мне, жизнь моя потеряет всякий смысл...
Как же ей хотелось в это верить. Голос Амфиарая и те слова, которые он говорил, ласкали слух и завораживали, превращали ее в кусок размягченного масла, готового вот-вот растопиться и принять предлагаемую ему форму. Как тогда, на вечеринке рядом с Оскаром, когда он, всем своим видом демонстрируя желание, обнимал ее, она представляла себе весь остаток вечера и ночи до мельчайших подробностей, так и сейчас она вдруг увидела толстый узорчатый ковер спальни, услышала пряный аромат курительных палочек и почувствовала приливающуюся к самому нёбу волну ледяного шипящего шампанского. Она верила в то, что прямо сейчас в доказательство того, что он не обманул ее и его подарки не были фарсом, Амфиарай заставит ее снова надеть все эти платиновые изящные вещицы и этот баснословно дорогой кулон... А что будет дальше? Несколько дней отупляющих и расслабляющих ласк, шампанское, какие-то тонкие папироски, от которых хочется птицей взлететь к потолку и покружиться над люстрой...
— Хотела тебя спросить... Те сигаретки или папироски, которыми ты предлагал мне затянуться, это были наркотики?
— Да, только самые слабые... Но ведь они тебе нравились...
— Я после них болела. Меня тошнило, у меня болел желудок.
