— Да где там-то?! Мама, я действительно чувствую себя идиотом, что ты еще от нас скрываешь, что?!
— Володя, — Нина Владимировна мягко коснулась руки сына, лежавшей на руле, — я даю тебе честное слово, что ничего существенного, во всяком случае для вас с Эльвирой, я не скрываю. И расскажу все, как только сумею. Слушай, может быть, вначале удобнее заехать за Женей?
— Ну уж нет! Эльвира наверняка давно освободилась и мотается теперь по этой проклятой прокуратуре злая как черт… Надо было на двух машинах ехать!
— Женя не в том состоянии, чтобы садиться за руль, и ты это отлично знаешь…
Владимир внезапно усмехнулся, бросил на мать косой взгляд и тронул машину с места, поскольку пробка наконец начала рассасываться.
— Да, Женечке твоему сейчас не позавидуешь… Что ж, не все коту масленица, а любимому сыну сплошные удачи!
— Володя!..
— Разве я не прав? — Сын хмуро смотрел перед собой, не глядя на мать. — Женька всю жизнь держался за твою юбку и прятался за твою спину…
— То-то он как раз за моей спиной и создал свою фирму.
— Это другое, — Владимир дернул плечами, — ты и сама знаешь, что я не об этом…
— Он твой брат, — вздохнула Нина Владимировна, — а ты говоришь о нем, словно о чужом человеке…
— Знаешь, чужому я бы больше посочувствовал! — резко возразил он.
— Ты уверен, что он нуждается в твоем сочувствии? — спокойно поинтересовалась генеральша.
— А что, думаешь, я не догадываюсь, что наш чистоплюй-Женечка умудрился жениться на бывшей шлюхе?
— Прекрати! — Нина Владимировна наконец рассердилась по-настоящему. — И запомни: ты ошибаешься. А Евгений, если и достоин сочувствия, так исключительно потому, что ведет себя, как… Как глухой и слепой!
— То есть впервые в жизни не прислушивается к материнским советам… — пробормотал Владимир, и машина наконец окончательно вырвалась из пробки. Нина Владимировна не сочла нужным как-либо отреагировать на эту реплику, и всю остальную дорогу до прокуратуры мать и сын ехали в полном молчании.
Фирма Евгения Панина располагалась неподалеку от Центра, в тихом московском переулке, жизнь которого внешне текла неторопливо и размеренно. Сына Нина Владимировна увидела издалека на крыльце аккуратного офисного особнячка еще до того, как они подъехали к зданию, в котором Женина контора занимала часть первого этажа. Даже издали было заметно, что Евгений нервничает в ожидании своей машины, запаздывающей на целых полчаса.
Владимир, ловко притормозив почти рядом с братом, поспешно спускавшимся по ступеням, опустил стекло и ухмыльнулся:
— Машина подана! Извините за опоздание, господин Панин, которое произошло по независящим от водителя обстоятельствам!
Генеральша вздохнула: ядовитое настроение никак не покидало старшего из ее сыновей. Евгений молча пожал плечами и, распахнув дверцу, скользнул на заднее сиденье, оказавшись рядом с Катей. Эля забилась в самый дальний угол салона и никакого участия в происходящем не принимала. То, что муж со свекровью приехали в прокуратуру позже, чем намеревались, не вызвало у нее никаких комментариев, хотя вряд ли она была в восторге от бессмысленного получасового ожидания их на прожаренной солнцем скамье возле прокуратуры.
— Я вас не побеспокоил? — Женя мягко глянул на Катю, в его голове всякий раз, как он обращался к ней, слышались нотки сочувствия.
— Что вы… — Катя слабо улыбнулась и посмотрела на Володин затылок. — Владимир Константинович, вы бы не могли… Тут совсем недалеко… Словом, завезти меня домой?..
— Запросто! — нарочито бодро отозвался тот. — Особенно если назовете адрес.
— Конечно… — Она перехватила в зеркале заднего вида вопросительный взгляд Нины Владимировны и вновь улыбнулась. — Я так вам благодарна… Всем вам! Вы дали мне возможность остыть и… и принять решение. Я думаю, вы вправе знать, какое именно…
— Это совсем не обязательно, — слегка нахмурилась генеральша. — Если вам, Катюша, не хочется, то и не стоит докладывать посторонним людям.
— Вряд ли мы теперь уж посторонние… Я возвращаюсь домой, но не к Александру. Калинкину я предупредила… Если можно, передайте Машеньке от меня особенное спасибо, она… — Катя бросила на Евгения быстрый взгляд, — она замечательный, необыкновенно чуткий человек… Мне очень жаль, что нет возможности сказать ей это лично. Я хотела утром, но она плакала в своей комнате и двери мне не открыла.
Евгений, отвернувшись в сторону окна, еле заметно передернул плечами, не проронив, впрочем, ни слова.
— Я обязательно это ей передам, — неожиданно мягко произнесла Эльвира. — Надеюсь, мне она дверь откроет… Вы, Катя, молодец, вот увидите, все в вашей жизни рано или поздно утрясется… Потому что вы этого заслуживаете.
— Ты так уверена, что мир устроен по справедливости? — с неожиданной горечью поинтересовался Владимир, сворачивая в названный Катей переулок.
— Я это просто знаю, — тихо ответила его жена. — По собственному опыту.
Евгений удивленно посмотрел на Эльвиру и пожал плечами:
— Вот уж не предполагал, что ты у нас такая идеалистка… Смею тебя заверить, что нами вообще-то правит закон возмездия, а вовсе не справедливости, и знаешь почему?
— Почему?
— Потому что понимание справедливости у каждого из нас — свое и, увы, отличающееся одно от другого, вывести из этого нечто среднеарифметическое невозможно… А теперь представь: миром правит твоя личная справедливость, абсолютно не подходящая ни мне, ни кому бы то ни было еще… Нонсенс!
— Ну ты даешь! — Владимир посмотрел на брата в зеркало почти с восхищением. — Вот уж не знал, что ты у нас еще и философ! А, Элька? Что ты на это скажешь?.. Кстати, мы приехали, который ваш подъезд?
— Второй, — ответила Катя. — Спасибо, я выйду здесь, иначе вам не развернуться.
Разговор на тему справедливости угас сам собой, пока все по очереди прощались с Катей. Всю дорогу до Беличьей Горы.
Сыновья Нины Владимировны были бы крайне удивлены, узнав, что сильнее всего этот внезапно возникший разговор задел их мать, не принимавшую никакого участия в философских рассуждениях детей. Возмездие… Спрашивается, за что в таком случае расплачивается она сама, всю свою жизнь старавшаяся жить в соответствии с лучшими из правил, которые бытовали когда-либо в человеческом обществе? И главным их них было, во всяком случае для нее, чувство долга. Если прав Женя, получается, что понимала она свой долг и перед мужем, и перед сыновьями, вообще перед всеми домочадцами, включая Нюсю, неправильно?.. Ну а если и дальше следовать путем Жениных рассуждений, неизбежно приходишь к идее Бога… Неужели ее младший сын — верующий?.. Если учесть, что Нюсино влияние на него всегда было большим, чем на Володю, вряд ли стоит удивляться…
