– При том, что он там был, – настырно продолжил Сергей.
– А с ним вместе еще человек пятьдесят, – фыркнул полковник, хватаясь за сердце.
Этот гад вечно доводил его нервную систему до срыва.
– Он разнимал дерущихся парней. Потом провожал пьяного Листова до машины. И назвал адрес водителю, с которым явно был знаком. А мне этого не рассказал.
– Забыл! – выпалил с чувством Хмелев и показал ему уже два пальца. – А с драки той прошло уже почти два года! Он забыл!
– Не мог он забыть, товарищ полковник, – гнул свою линию Назаров.
– Почему?
Он выдохся, все! Он больше не мог терпеть рядом с собой этого упрямца. Хоть в Москву звони и проси их ускорить там процесс восстановления его в должности.
Он ведь не отстанет! Не отстанет от Горелова! Он без конца трогает свой шрам под ключицей. Хмелев заметил. И Огнев тоже. Он будет мстить этому мужику до конца дней своих. Кто знает, в чем причина исчезновения Беликовой?! Кощунственно так думать, но вдруг не без его участия оно произошло? Вернулся тут вершить правосудие над своими обидчиками. Око, как говорится, за око…
– Почему? – встряхнулся Хмелев, отгоняя прочь крамольные мысли.
– Потому что драка произошла не из-за дебоша Листова в магазине.
– А из-за чего? – недоверчиво хмыкнул Хмелев.
– Они подрались из-за женщины. Из-за какой-то Маши.
– И?
– Машу эту никто из близкого окружения парней не знал. Не был с ней знаком. О ней они вообще никому не рассказывали. Почему? Остается вопросом. Возможно, она была замужем. И ее отношения с парнями…
– Это я понял. Горелов-то тут при чем?
– Он знал о причине драки. И усадив Листова в машину, он вернулся в магазин и долго уговаривал Рыкова. И это женское имя не раз было им произнесено. А он мне не рассказал об этом! – с горячностью закончил Назаров.
И тут же подумал, что если сейчас Хмелев снова скажет, что Горелов об этом забыл, то он его точно пошлет. И поедет к Горелову и вытрясет из него всю душу.
– И что? Сам говоришь, что Маша могла быть замужней, – неуверенно промямлил вместо возражения полковник.
– Но Горелов крутится возле одной Маши. И уже давно! Лагутина Мария Петровна, сорока пяти лет от роду и…
– Погоди-ка! – неожиданно оживился Хмелев. – Это какая такая Лагутина Мария Петровна? Не та, у которой сын больной?
– Так точно, товарищ полковник. Но у нее два сына. Два взрослых сына. Один из них инвалид детства. Она торгует на рынке и…
– Да знаю я, где она торгует, – перебил его Хмелев с досадой, нежно пригладил пушок на лысине. – Говоришь, Горелов с ней крутит?
– Не знаю, есть ли у них отношения, но он не отходит от ее прилавка. Так сказали мне на рынке.
– Ну… И что? Мало у нас Маш в городе? Почему эта Маша Лагутина должна быть непременно той самой Машей, из-за которой подрались Листов и Рыков? Ты ведь на это намекаешь?
– Я предполагаю, товарищ полковник, – поправил Назаров. – Тем более что Горелов отирается возле ее прилавка уже давно.
– Как давно?
– Уже больше двух лет точно. Так утверждают очевидцы, – тут же поспешно добавил Сергей. И с горячностью продолжил: – Понимаете, все как-то крутится вокруг одного и того же места. Не могу ухватить!
– Вот именно, что не можешь, – ехидно вставил Хмелев.
– Парни, которых ничто, казалось бы, не связывало, возможно, любили одну и ту же женщину, может даже, имели с ней отношения и потом вдруг бесследно исчезают.
– И что?
– Но это единственное, что их связывало, товарищ полковник. И что их связывало с Гореловым.
– Ты что хочешь сказать, Назаров? Погоди, погоди, угадаю! – Хмелев с фальшивой бравурностью шлепнул в ладоши. – Хочешь сказать, что Горелов убрал соперников?!
– Хочу, товарищ полковник.
– А потом и Беликову?
– Не факт, но исключать такой возможности нельзя. Они контактировали ежедневно. К тому же Лагутины ее соседи. Она могла о чем-то знать или догадаться. И в силу ее скверного характера могла начать…
– Все! Остановись! – приказал Хмелев. И замахал на него руками. – Ладно, допрашивай Горелова, допрашивай. Только будь аккуратнее с людьми, капитан. И не тащи ты его сюда, умоляю! Поговори с ним дома. На рынке. Где угодно! Притащить сюда никогда не поздно.
Назаров смотрел на Хмелева, явно не одобряя его великодушия. Взгляд хмурый. Губы сжал, бумаги в руке комкает. А комкать-то не надо, не надо. От этих бумаг могут быть о-о-очень большие проблемы. Усов – это тебе не Горелов, капитан. Обиделся он! И что? Назаров уедет, а ему тут оставаться! Городок маленький. Все друг друга знают, если не по имени, то в лицо точно. Он людей обидит, а Хмелеву потом в его пенсионную старость с этими обиженными людьми по одним улицам ходить.
И он снова твердо повторил:
– Не тащи его сюда. Понял?
– Так точно, товарищ полковник. – Назаров пошел к двери, но вдруг затормозил.
– Что еще? – насторожился тут же Хмелев.
Инициативный капитан его точно в гроб загонит.
– Андрей Иванович, а вы случайно не знаете, кому принадлежит телефон… – и Сергей продиктовал номер, который был аккуратно и мелко записан на задней крышке папки с делом, которое вела Надя Головкова.
– Позвонил бы и узнал, – буркнул Хмелев.
– Позвонил. Только телефон недействующий.
– Погоди, погоди… На двойку начинается?
– Так точно.
– Так номер уже почти год как не существует. У нас после Нового года все номера поменяли. Теперь с шестерки начинаются. Ты в старом справочнике посмотри.
– Нет ни у кого. Многих спросил, никто не в курсе.
– Дай-ка запишу, спрошу у знающих людей.
Хмелев черкнул цифры в перекидной календарик. И тут же спохватился, завозился обеспокоенно:
– А зачем тебе?
– На задней крышке папки с делом рукой Головковой был записан этот номер.
– Ее рукой? – подозрительно прищурился Хмелев. – Точно ее рукой? Может, папка не новая?
– Новая, я узнавал в канцелярии. Надежда брала у них всегда новые папки.
– Так, так, так… – Хмелев ткнул пальцем в цифры. – И этот номер она нацарапала на задней крышке карандашом?
– Так точно. Вот я и подумал…
– О чем? – сразу разозлился полковник.
Ну раздражал его Назаров, ну так раздражал! Везде-то ему подвох видится. Везде он след видит! Да мало ли что за номер? Мало ли почему она его там записала! Может, телефон любовника какого-нибудь. А черкнула на папке, потому что под рукой оказалась.
А с другой стороны…
Надежда была девушкой аккуратной. И поганить папку с делом телефоном любовника ни за что не стала бы. Записала, скорее всего, именно там, а не на бумаге для заметок, потому что спешила. Или потому, что бумаги той не оказалось на столе. А на папке номер этот записала, потому что отношение к делу может иметь. Но на тот момент сомнения у нее, возможно, были или еще что. Черт его теперь знает! Нади нет. Спросить некого.
