– Вот как…, – протянула Ксюша, – а я хотела его навестить. Деньги брала у него в долг. Вернее задолжала за комнату…а теперь…
– Ну что, теперь. Если хочешь, я передам, как увижу… Может, он, куда к родственникам подался. Я слышала, брат у него где-то был. Наверное объявится. Вел себя он, конечно, странно. После вашего отъезда затеял что-то наподобие ремонта, переклеил обои, купил новые шторы, переставил мебель… А потом потерялся. Но я передам, все до копеечки! Я думаю он уехал куда-нибудь отдыхать и должен вернуться. Если что, расписку напишу.
– А в каком отделении интересовались им?
– Да здесь, недалеко, на Моховой…
– Может меня Марина проводит? Я так в Питере толком и не освоилась, в двух домах заплутаю.
Лидия Павловна с неудовольствием покосилась на Ксюшу, но дочь окликнула. Та, высунув недовольную физиономию, уставилась на обеих.
– Покажи Ксении, где наше отделение милиции, а то она не знает. Давно там не была, – глаза у Коклюшкиной зло сузились.
Марина недоуменно пожала плечами, но возражать не стала.
Пока она крутилась в дверях, камушек, даже в не очень ярком освещении вспыхивал разными цветами. Наверное, с этой целью, чтобы вызвать игру алмаза, девчонка и вертела своим задом…
Уже в дверях Ксения задержалась и оглянулась на бывшую кадровичку:
– А откуда вы знаете, что он переклеивал обои и менял занавески?
Бывшая кадровичка вытаращила от неожиданного вопроса глаза, но быстро собралась с мыслями:
– Так мы с милицией вскрывали квартиру. Видно же обои и шторы свежие… Ездили на его дачу, тоже никого…Ну так деньги то…
– Я может быть еще увижу его.
Ксения закрыла дверь, но отошла не сразу.
– Шлюха стариковская, – услышала она комплимент от Коклюшкиной.
«Никудышная звукоизоляция», – подумала Ксения и подняла глаза на свою спутницу. Все в этой девочке: и походка и неторопливость, с какой она вошла в лифт, и приподнятость подбородка и медлительность взгляда – говорило о том, что она знает себе цену. Дверь лифта закрылась, и Ксения ткнула пальцем в крайнюю верхнюю кнопку. Девочка была поглощена собой и обратила на это внимание, лишь, когда кабина дернулась. Брови ее удивленно приподнялись, но тут резкая пощечина отбросила ее к стенке и тонкие, но сильные пальцы Ксении тотчас же впились ей в горло.
– Говори, сучка, где Корнилыч? Что вы, подонки, с ним сделали?
Ставшее жалким и перепуганным лицо Марины медленно багровело, она силилась что-то сказать, но не могла. Ксения ослабила пальцы, убрала одну руку, но тотчас же, сжав ее в маленький, но жесткий кулак, сунула под нос одуревшей от страха девице.
– Вздумаешь орать, прибью, – прошипел голос Ксении.
– Я ничего не знаю, – прохрипела Марина. На глазах ее выступили слезы.
– Не знаешь? – скрипнула зубами Ксения и на секунду снова сдавила горло жертве. – Откуда же у тебя эта цепочка с медальоном. Тварь.
Ксения отпустила девчонку и влепила ей более сильную пощечину. Та, не удержавшись на ослабевших ногах, ткнулась спиной в угол и сползла вниз. Ксения присела напротив, не сводя взгляда, полного беспощадности, с жалкого, мокрого от слез лица жертвы.
– Это его цепочка, дрянь ты гнусная. Говори, что вы с ним сделали? – ее негромкий голос звенел и подавлял обещанием более тяжких последствий.
Лифт внезапно остановился и Ксения, вскочив, выволокла за шиворот девчонку в распахнувшуюся дверь. На площадке, на горе Марины, не было никого. Ксения поволокла несчастную на межэтажную площадку, затолкала за объемистую трубу мусоропровода, где на крошечном пятачке они едва поместились вдвоем.
– Рассказывай, гадина!
– Зачем тебе? – заикаясь, пролепетала Марина.
В полумраке она плохо видела искаженное лицо своей истязательницы и стала понемногу приходить в себя.
– Я хочу знать, где он и что с ним.
Последнее прозвучало с металлическим оттенком, и у Марины вновь дрогнули колени.
– Я…я все расскажу.
В тот вечер она задержалась у подруги, где они смотрели видик, к тому же мама просила не приходить раньше десяти вечера. К ней собирался придти в гости какой-то знакомый ей мужик и, по ее словам, им надо было о чем-то поговорить наедине. Домой она вышла уже затемно и, чтобы сократить путь, (ночами она ходить боится, да еще и одна) пошла дворами, они всегда освещены кроме последней арки, выходящей на улицу. Темень ей там показалась жуткая, но, подойдя ближе ей удалось различить контуры баков с мусором, стоящих вдоль стены и пустынный участок улицы за аркой. Тень мужчины, идущего навстречу, появилась неожиданно. Сначала Марина струхнула, хотела переждать, когда тот выйдет в освещенный двор, но узнала по походке и фигуре архивариуса и пошла без опаски. Когда поравнялись, открыла, было, рот, чтобы приветствовать его, но тот, внезапно, обхватил ее за талию, словно пушинку, приподнял и притиснул к мусорным бакам. Она онемела от неожиданности. Он мял на ней одежду, прижимался к ней, что-то совал в карман, бормотал что-то, потом вдруг задрал подол юбки, Когда рука его скользнула меж ее бедер, ей удалось разглядеть его лицо. Оно было совершенно безумным. Наконец, она справилась с собой и назвала его по имени. Он тотчас же отпустил ее. Нет, он не причинил ей боли, он вообще ничего не успел, да и заниматься таким делом в проходном дворе нелепо – время было не настолько позднее… До сих пор она чувствует лихорадочное прикосновение его рук на своих бедрах… Он покачивался словно пьяный. Но запаха алкоголя она не уловила. Уже дома обнаружила в кармане куртки эту подвеску с цепочкой. Хотела отдать, но узнала, что он после того вечера куда-то исчез. Тогда решила оставить себе. Матери сказала, что нашла во дворе…
– Откуда ты его знаешь?
– Мы жили когда-то у него на квартире, пока не купили свою.
– Он называл тебя по имени?
–Нет…, то есть да, но я не поняла, вроде Ксенией, почему-то…
– А меня как звать?
– Не знаю.
– И не надо тебе знать.
Глаза Ксении еще более сузились, она протянула к жертве руки и одним движением сорвала с ее шеи брелок с цепочкой и зажала добычу в кулаке.
– Не заработала, сучка.
Бедолага, заикаясь, что-то пыталась возразить, но Ксения не позволила ей оформить жалобное мычание в членораздельный протест.
– Боялась лишиться девственности? Юбку то перед засранцами задираешь наверное с детского сада, а помочь человеку… Не видела, уродина, в каком состоянии человек?
– Что же я, проститутка?!– непроизвольно взвизгнула девчонка.
Ксения приподняла кулак с зажатой подвеской, Марина инстинктивно прикрыла руками голову и пискнула:
– Так ведь он старый…
Ксения на мгновение замерла, затем захохотала:
– Понимала бы, что в этом, ссыкуха!
Ксения повернулась, вышла на площадку и стала медленно
спускаться по лестнице. Уже у лифта обернулась к Марине, выглядывающей из-за трубы мусоропровода.
– Матери скажешь, что потеряла медальон. Но можешь рассказать и правду.
В ответ на торопливое кивание головой собеседницы она хмыкнула и нажала кнопку лифта. Уже в кабине она слышала как Марина, всхлипывая, проклинала трусов и подлецов, просидевших за своими дверями, когда ее, бедняжку могли убить. Ведь ни одна тварь не шевельнулась… Пока лифт опускался до первого этажа с Мариной случилась истерика, но Ксюше уже не было до нее никакого дела.
Вечером следующего дня Ксюша снова пришла к дому Корнилыча и тщательно осмотрела дверь. Ничего нового за минувшие сутки. Охранная бумажка с печатью на месте. Без всякой уже логики нажала на звонок. Конечно же, тишина. Отошла в сторону, заглянула под лестницу. Никого. Поднялась на следующую площадку. Тоже никого. Вернулась к двери. Интересно, где же у этого сторожа засада? Ксюша в недоумении задумалась, как вдруг кто-то сзади тронул ее за локоть. От неожиданности Ксюша дернулась и услышала легкий треск отлнтевшей пуговицы.
– Я здесь, – услышала она за спиной мужской голос и, оглянувшись, увидела знакомое веснушчатое лицо. Дед стоял в проеме открытой двери, напротив квартиры Корнилыча.
– Иван. Корнеич, – представился он и заулыбался, довольный произведенным эффектом.
– Неплохо, – не сразу справилась с собой Ксения. – Конспиративно. Только из-за вас я потеряю юбку. А как вы проследили меня?
– У меня все по науке– я видел тебя еще, когда ты только вышла из-под арки.
Ксения улыбнулась.
– Ну, так что же не приглашаешь даму? Надеюсь, цветы и шампанское приготовлены?
– Прошу, – дед немного отошел в сторону, и Ксения шагнула внутрь помещения и за порогом застряла.
Это была никакая ни квартира, а что-то вроде столярной мастерской. Справа сложены стопками а частью разбросаны в беспорядке оструганные доски и рейки. Там же, чуть ближе к середине, два деревооборабатывающих станка. Слева, вдоль стены с завешенным тряпицей оконцем низкий и довольно широкий деревянный стол на массивных ножках. Похоже верстак. На краю верстака открытая, но не начатая коробка конфет. Проследив ее взгляд, хозяин пояснил:
