— Но ведь ты думал о том, что я скажу или сделаю, когда все узнаю, — сказала наивная Наташа.
— Я не думал об этом, — пробормотал Борис. — Честно, не думал… Как-то не брал в голову… Сам не знаю почему. Глупо, конечно…
Он опять вспомнил мирную, почти безболезненную реакцию других своих подружек. Но там все было иначе…
— Меня нельзя жалеть! — недобро заговорил он. — Нельзя! И если я когда-нибудь замечу жалость в твоих глазах… Это плохо кончится, запомни! Я всегда находил — наверное, мне просто везло! — людей, умеющих не жалеть, а сопереживать, молча, про себя, ничего не говоря и не демонстрируя. Жалость и сопереживание — очень разные вещи. Жалость часто напускная, временная, это сиюминутное чувство, почти холодное, поэтому быстро исчезающее, проходящее. Пожалел бездомную собаку — и тотчас забыл о ней, войдя в свой теплый подъезд. А сопереживание всегда долгое, потом что глубокое и настоящее… Только далеко не все на него способны.
Наташа посмотрела пристально:
— Вот теперь ты не врешь… Ладно, давай спать…
Она встала, расстелила кровать и вдруг виновато взглянула на Бориса.
— А… как же ты… — Проглотила, не сумев выговорить окончание фразы.
— Как я теперь дойду до постели? Без протеза, на одной ноге? Ты об этом хотела спросить? — засмеялся Борис. — Привык! Смотри!
Он оттолкнулся от хилого пуфика, нервно качнувшегося под его сильными, мускулистыми руками, и легко, хвастливо допрыгал на одной ноге, тоже тренированной ежедневными упражнениями, до кровати.
—.Ну, как? — гордо спросил он Наташу. — Здорово? А ты сомневалась…
Она молчала, потупившись. И Борис неожиданно с отчаянием понял, что ничего в его жизни Наташа не изменит. Что он будет точно так же мучиться и тосковать дальше и бесконечно вспоминать ОйСвету, и страшный, как засасывающее болото, снег под ногами, и свои слабеющие, одеревеневшие руки, которые из последних сил удерживали тесно прижавшуюся к нему девочку… А потом врача, который холодно, отстраненно, совершенно безразлично — или так показалось? — произнес: «Начинается гангрена… У вас нет выхода, если хотите жить… Колено мы вам сохраним».
Колено действительно сохранили. Хотя в тот момент Борис плевал на все происходящее…
Маше позвонила незнакомая женщина. Сбиваясь от волнения, она отчаянно кричала в трубку:
— Я что звоню! Это Маша? Сестра Алеши?
Слышно было очень плохо. Звонили явно издалека.
— Да, это я! — стараясь перекричать шумы и треск телефонной линии, твердила Маша. — Это я! А вы кто?
— Да не важно! — крикнула женщина. — Я что звоню… Вы передайте своим… Маме и дедушке с бабушкой… Алеша жив и здоров! С ним все в порядке!
Маша оцепенела:
— Алеша?! Вы его видели? А где он? Куда его увезли? Его прячут? Почему? Скажите, пожалуйста! Вы кто? Откуда?
— Да не важно! — твердила женщина. — Я так, посторонняя…
Хороша посторонняя, если знает наш номер телефона, подумала Маша. И о маме с дедушкой и бабушкой…
— Вы скажите матери! — надрывалась женщина. — Мне трудно звонить вам часто! Но я постараюсь! Я случайно вырвалась…
Ее тоже держат в заложниках, в ужасе подумала Маша. И ее теперь могут убить… После этого звонка… Если узнают… И Алешку…
Трубка отяжелела в мокрой ладошке. Мария Михайловна стала прислушиваться к разговору из кухни, но котлеты на плите мешали ей отойти и разобраться, в чем дело.
— Где вы находитесь?! — умоляла Маша. — Назовите город или район! Мы приедем… Вы ведь хороший человек, если нам позвонили! Пожалуйста…
В ответ зачирикали гудки отбоя. Вошла бабушка.
— Кто звонил?
Маша сидела ссутулившись, продолжая стискивать нервно попискивающую трубку.
— Я не знаю… Какая-то женщина… Не сказала, кто и откуда. Говорит, с Алешей все в порядке…
Бабушка вырвала трубку у Маши из рук и тотчас набрала номер деда.
— Геннадий, оторвись на минуту от своего дурацкого крема! — сурово сказала она. — И выслушай меня! А потом Машу.
Дед, уловив суть, сразу начал орать:
— Надо было выяснить номер телефона, откуда звонили! Сколько раз я твердил об определителе номеров! Нельзя отсоединяться, а надо бежать к соседям и звонить в милицию! Они бы все быстро проверили и выяснили. Но она обещала позвонить еще?
— Обещала, — подтвердила Маша.
— Это хорошо. Подождем… Надеюсь, она вновь объявится. Тогда уж будьте начеку!
— А маме сказать? — спросила Маша. Дед немного помолчал, размышляя.
— Я сам, — сказал он.
Кристина выслушала его довольно спокойно.
— А это правда? — прошептала она.
— Ты думаешь, я вру? Разыгрываю? — возмутился Геннадий Петрович. — Ну, знаешь…
— Да нет, папа… Ты не понял. Я не о тебе. Та женщина говорила правду об Алеше?
— Ну откуда же мне знать? Думаю, что правду. Иначе незнакомый нам, чужой человек не стал бы звонить издалека. Маша говорит, было очень плохо слышно.
Кристина расплакалась:
— Папа, тогда почему его где-то держат? Я ничего не понимаю… Позвони следователю, расскажи о звонке.
— Уже позвонил, — буркнул академик. — Кстати, а куда делся твой генерал?
— Мой генерал?.. — рассеянно повторила Кристина, хлюпая носом. — Не имею представления… И даже не интересуюсь его местонахождением.
Геннадий Петрович хмыкнул и повесил трубку. Он не любил громких слов, пышных фраз, пафоса и глупых заявлений, даже если они исходили от его любимой дочери.
Через дней десять таинственная женщина позвонила вновь. Трубку опять сняла Маша. И услышала уже ставшее знакомым:
— Я что звоню… Это Маша? С Алешей все в порядке! Вы не волнуйтесь!
— Вы кто? — крикнула Маша, усиленно мигая бабушке, мгновенно все понявшей и сразу засобиравшейся к соседям для проверки номера. — Откуда вы звоните? Вы не заложница, я так понимаю? Скажите, а кто и зачем держит у себя Алешу? Его не собираются нам вернуть? Кроме вас, нам никто не звонил и не писал.
Мария Михайловна застыла в дверях, ей хотелось слышать ответы. Маша усиленно замахала рукой: иди, иди скорее, я все потом тебе подробно расскажу! Бабушка вышла.
Незнакомка явно растерялась от Машиных вопросов. Она оказалась к ним абсолютно не готова.
— Я ничего не знаю про остальное… Я только сказать, что все в порядке…
— Но ведь так не может продолжаться вечно! — логично заметила Маша. — Мы ищем Алешу. И мама без него не сумеет жить, вы же все понимаете!.. У вас есть свои дети?
Женщина не отвечала.
— И милиция тоже вся поставлена на ноги. Этим занимается дед. И мой отец тоже, — в отчаянии продолжала Маша. — Мы все равно найдем Алешу! Рано или поздно! Лучше скажите правду! Где он? Почему его украли? Вы меня слышите?.. Ну, помогите же нам! Вы замечательный человек, добрый, если нам звоните уже второй раз! А кто дал вам наш номер телефона? Не надо играть в молчанку! Я вас прошу! Мама все время плачет!.. Она больна… Помогите нам, пожалуйста! Ведь вы одна сейчас можете нам помочь!
