– Рита, ты дома, я знаю. Открой, это важно!
Блин! Ненавижу всех!
В квартире холодно – как платить за отопление, так коммунальщики семь шкур снимут, а как батареи подогреть, нет их. Все-таки встаю, укутываюсь в одеяло и иду к двери. Но в глазок, что бы там ни было, я уже не загляну.
– Рустик, я еще сплю. Приди немного позже. А лучше – завтра.
– Ага, или через год. Рита, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
– Так говори.
– Через дверь?
– А что, ноги болят стоять?
Я осторожно заглядываю в глазок. Рустам на лестнице один, в руках у него громадный букет розовых роз. Что-то ему от меня нужно? Ведь не зря же он так пристал ко мне. Столько времени не виделись, и ничего, я о нем даже не вспоминала, а тут второй раз за два дня пересекаемся, причем по его инициативе. Любопытно.
– Тогда подожди, я не одета. Зачем приходить с самого утра? Спит себе человек, никого не трогает, так на тебе, приперся…
Из-за двери слышен смех. Весело ему, гаденышу, видите ли. Мне же совсем не хочется открывать. А вот что я сделаю: наберу сейчас Игоря, пусть знает, что пришел Рустам.
– Чего тебе? Рита, я занят!
– Не ори на меня. У меня под дверью стоит Рустам, я тебе о нем рассказывала. Может, он пришел клеить меня, а может, еще зачем-то. Я ему открою, но ты имей в виду.
– Сейчас приеду.
Нет, ну если Панкову больше нечего делать, то пусть приезжает, не вопрос. Хотя вообще-то я и сама о себе могу позаботиться. Тоже мне, чудо невероятное, Рустам с букетом роз. Да он в свое время мне столько букетов перетаскал – год корову кормить могла бы.
– Заходи.
Рустам переступает порог и вручает мне цветы. Интересно, как он принес их, не заморозив? Ах, да, у него же машина. Хорошая у него машина, я еще, помнится, подумала, что у гитариста, по идее, не должно быть такой.
– Кофе ты до сих пор не пьешь?
– Конечно, нет.
– Некоторые вещи не меняются.
Некоторые вещи – да. Но я не вещь, меняюсь постоянно. Такова жизнь, ничего не поделаешь.
– Чего приперся?
Рустам задумчиво смотрит на меня, потом улыбается. И в моей голове мелькает мысль, что так мог бы улыбаться Чингисхан. Черт, у меня все-таки есть определенные предубеждения.
– Ты такая гостеприимная хозяйка, Рита!
– Я тебя в гости не звала. И вообще сегодня я ленюсь, ты меня из постели вытащил.
– Мы вполне можем туда вернуться.
– Ты меня клеить решил? Напрасный труд. Если хочешь кофе, свари себе, все на старом месте стоит.
Я беру розы и ставлю их в вазу. Я люблю цветы и часто, наступив на горло своей жадности, покупаю себе букет. Особенно зимой хочется, чтобы в доме были живые цветы. Но то, что Рустам снова нарисовался в моей жизни, не к добру. Этот парень, как и я, ничего не делает просто так. А значит…
– Ты, наверное, сейчас думаешь, что мне от тебя нужно.
– Ты читаешь мои мысли. Некоторые вещи действительно не меняются, да?
– Точно. – Рустам внимательно рассматривает меня. – Я слышал, у тебя неприятности.
– А тебе что за печаль?
– Чего ты, Рита? Я же тебе ничего плохого не сделал. У нас всегда были хорошие отношения, а ты набрасываешься на меня…
– Прекрати валять дурака. Да, когда-тоу нас действительно были хорошие отношения. Но мы не виделись – сколько? Десять? Двенадцать лет? Года полтора назад мельком пересеклись. И все это время тебя не интересовало мое существование. И вот как раз сейчас, когда вокруг меня заварилась такая каша, ты вдруг появляешься. И ты еще спрашиваешь, почему я на тебя набросилась?
Рустам молча хлебает кофе. Сидит с таким непроницаемым лицом, что мне хочется стукнуть его. Корчит из себя самурая!
– Сядь, Рита, не носись по кухне.
Видали? Он будет мне указывать, что делать в собственном доме!
– Рита, прошу тебя. Мне надо тебе кое-что сказать.
Вот с этого и надо было начинать, а не исполнять тут марлезонский балет.
– Говори.
– Дело в Викторе. – Рустам поставил чашку и тяжело вздохнул. – Да, Рита, мы действительно давно не виделись. В последние годы наши дела шли неплохо, но смерть Виктора спутала все карты. И если ты что-то знаешь…
– Представления не имею, о чем сейчас толкуешь. Я тебе говорила вчера и говорю сейчас: у нас с Витькой не было никаких отношений, по крайней мере, последние пятнадцать лет. Здоровались при встрече, и все. Чего ты пристал ко мне? Я не знаю, какие у вас были дела, да и знать не хочу. Как тебе еще это объяснить, чтобы ты наконец отстал от меня?
Он берет мою ладонь – так, как когда-то, когда мы были молодыми, легкими и свободными. Мне иногда жаль, что те времена прошли. Мы делали все, что хотели, – занимались любовью на теплом песке Ждановского пляжа, ездили на Остров, и не стояли между нами ни деньги, ни смерть. Теперь все по-другому.
– Почему ты тогда бросила меня?
– Рустам…
– Скажи мне! Хотя бы сейчас скажи, Рита. Просто скажи как есть, я пойму. Это из-за того, что я не… Из-за того, что я – иной?
– Я никогда ничего подобного не говорила.
– Да, прямо не говорила. Но как-то враз взяла и уничтожила наши отношения. Рита, я любил тебя.
– Прекрати мелодраму.
– Да, я знаю, ты всегда была циничной. Слушай, а ты хотя бы кого-то любишь во всем мире?
– Да, люблю своего сына. Этого мало?
– У нас с тобой тоже мог бы быть сын.
Я незаметно вздыхаю. Эх, Рустам, ты никогда не узнаешь, насколько близок сейчас к истине. Но тогда я все решила одна и ни разу не пожалела о своем решении. Мне нужен только мой Вадик, а с тобой у нас был бы какой-то другой мальчик – не такой светлоглазый, не такой доверчивый. А потому не стоит об этом, каждому свое.
– Рустам, прошу тебя…
– Я сначала не понимал и все думал: что-то сделал не так, чем-то тебя обидел. Ты тогда просто исчезла, ничего не объяснив, а в сентябре вернулась чужая и отстраненная. Так скажи мне хотя бы сейчас – почему? Я столько лет пытаюсь понять – и не понимаю.
Нет, я не могу, даже после стольких лет не могу тебе сказать, что просто не хотела, чтобы мои дети были похожи на азиатов, а потому решила проблему вот так, и все. Я уверена, что твоя мать не раз и не два жалела о том, что родила тебя – ей ведь в жизни досталось за это колотушек. Да и тебе тоже. Люди жестоки к иным, и неважно, в чем именно ты иной. Я не хотела, чтобы мой ребенок познал ту горечь, которую познала я. И которую познал ты.
– Рустам, я не была готова к таким отношениям.
– Глупости! Ты могла мне сказать, объяснить.
