– Сюда. – Елена Викторовна двинулась к своей машине, стоящей под фонарем, чуть поодаль от подъезда. Отключила сигнализацию, и я уселась рядом с ней. На этот раз под ногами ничего не лежало. – Пристегни ремень, – попросила она, и я вытянула его из пазов.
Щелкнул пластиковый карабин замка. Деваться было некуда.
– Можно было и раньше поехать, но я хотела дождаться верняка, – сообщила Елена Викторовна, выруливая со двора. – Что с тобой? Ты здорова?
…А Женя ответил, что ему понравилось, еще как, и что без острых ощущений и жить не стоит. Но я тогда и думать не могла. Что он окажется во власти этих острых ощущений. А я все еще сижу с ним в одном вагончике, несусь над пропастью и умираю от страха.
– Все в порядке, – ответила я. – Просто устала на работе. И потом, эти похороны утром…
– Ах да, – кивнула она, покосившись на меня. – Невежливо спрашивать, но что это у тебя под глазом?
Я невольно прикрыла лицо рукой. Царапина выглядела устрашающе. Как будто меня кто-то собирался зачеркнуть и остановился на полпути. И никаким тональным кремом этого скрыть не удавалось.
– Ветка хлестнула, – объяснила я. – Кстати… Сегодня утром я уже видела Женю.
– Да что ты? Где?
– Там, на похоронах. – Я помолчала и добавила:
– Поэтому не думаю, что нам нужно встречаться еще раз. Не сегодня, во всяком случае.
Она неодобрительно взглянула на меня:
– Ты, разумеется, говорила с ним об Иване? И так как я ничего не отвечала, Елена Викторовна повысила голос:
– И это несмотря на то, что я тебя просила!..
– Да какая разница! – вырвалось у меня. – Ни о чем таком мы с ним не говорили. Он сказал, что не убивал Ивана и вообще его при этом не было! Вот и весь разговор.
Она смотрела вперед, на дорогу. Руки спокойно лежали на руле. Если Елена Викторовна нервничала, то это было незаметно. Машина шла ровно и легко – какой контраст с побитой «Волгой», которой нервно управляла Юля! При мысли о Юле мне снова стало нехорошо.
– А вы не выяснили, какой именно представитель продюсера ездил на дачу к Ивану? – спросила я, стараясь говорить равнодушно.
Она объяснила, что дело осложнилось тем, что было воскресенье. А она, дескать, не может контролировать своих сотрудников в выходные. Тем более, что та поездка носила неофициальный характер. Никто никому не подотчетен.
– Жаль, – сказала я, когда она замолчала. – Хотелось знать, был ли этот человек в студии, когда убили Ивана. Потому что, я думаю, предложение исходило именно от него. Я что-то не думаю, что кто-то с ходу предложил сотрудничать незнакомому парню, да еще такому скандальному! Ведь он скандалил, вы говорите…
Елена Викторовна вздохнула опять:
– Ну да, еще как! А по-твоему, Наденька, получается так: кто сделал предложение Ивану, тот его и убил.
– Во всяком случае, заставил туда вернуться, – зло откликнулась я.
– Ты права, – неожиданно покладисто признала она. – Но тебе ведь намного легче узнать, кто это был. Он ездил на дачу к Ивану, значит, об этом знает кто-то из его друзей. А ты ведь с ними общаешься.
– Но вы же сами запретили мне что-то узнавать! – заорала я.
Она дотронулась до моей руки. Я содрогнулась от этого прикосновения. Холодное, как мороженое, которое я оставила на кухонном столе. А вот об оставленном мороженом подумала с сожалением.
– Почему ты на меня так злишься? – спросила она, не убирая руки. Смотрела Елена Викторовна по-прежнему только на дорогу. Мы давно уже были в центре и сейчас ехали по Садовому кольцу. – Должна же быть какая-то причина?
– Наверное, – я осторожно убрала руку и немного отодвинулась от нее, – причина такая – я больше не хочу во все это ввязываться.
Несколько минут мы молчали. Я вдруг смутно стала припоминать адрес, нацарапанный мне Женей. Кажется, мы были уже близки к цели. Елена Викторовна крутнула руль и остановила машину у невысокой кирпичной стены, наверное сохранившейся еще с прошлого века. За стеной смутно угадывался сад.
– Приехали, – сказала она. – Прежде чем мы поднимемся, я хочу тебе кое-что сказать. Сегодня я пришла на работу позже обычного. После полудня. Ну и как ты можешь догадаться, сразу взглянула на те пятна. Я взяла с собой специальный нож, для резки покрытия. У меня остался после собственного ремонта. Я хотела вырезать фрагмент ковра и сохранить его. До лучших времен, а может, до худших. Во всяком случае, будет что показать экспертам.
Я повернулась к ней. В этот миг я забыла про все свои подозрения.
– Пятен там не было, – спокойно продолжала она. – Я было решила, что не там ищу, но их не было нигде. Я потрогала ковер. Он был сухой. Почти. И пахло жидкостью для влажной уборки. Такой специфический запах, я его хорошо знаю.
– Значит, пятен больше нет? – переспросила я. Это известие вызвало у меня какое-то странное чувство. Словно меня обокрали.
– Нет, – подтвердила она. – Я поинтересовалась, делали ли у меня в кабинете влажную уборку. Мне ответили, что туда никто не приходил. Уборщица появляется у меня раз в две недели. И я всегда присутствую при этой процедуре. Во всяком случае, ключи от кабинета ей даю я. Свои собственные ключи. Кто убирал теперь? Уборщица, которую я нашла, начисто отрицала, что входила в мой кабинет.
Елена Викторовна достала пачку сигарет и закурила. Видимо, период самовоспитания для нее закончился. Она дымила очень жадно и вряд ли сознавала это.
– Я спросила у уборщицы, где она хранит свой моющий пылесос, – продолжала она, выпустив колечко дыма. – Пылесос оказался на месте, в чуланчике. Я его пощупала. А что тут поймешь, если корпус успел остыть. Кстати… – Еще одна затяжка. Ее глаза совсем ушли в тень, лицо стало неприятным, мертвенным. – После этого я спустилась на вахту и подробно поговорила с вахтером, который ведает запасными ключами. Наши ключи у него хранятся в отдельном ящике. Так вот, никто не брал ключей от моего кабинета. Ни сегодня, ни двадцать девятого. Он поклялся в этом и, кажется, даже не понял, почему это для меня так важно. Не знаю… – Она открыла дверцу и вышвырнула окурок на асфальт. – Я ему почему-то верю. Во всяком случае, пока.
Я сидела молча. В машину медленно вползал ночной промозглый холод, сменяя собой душноватое тепло салона. У меня сразу же замерзли колени.
– Но это все пустяки по сравнению с тем, что было потом. – Елена Викторовна повернулась ко мне. – Я побеседовала с теми людьми, которые были на прослушивании двадцать девятого. С каждым отдельно, разумеется. И всякий раз невзначай я упоминала об Иване. Не называя его имени, говоря о нем как о постороннем скандалисте. Так вот, Надя, все они утверждают, что никто скандала не устраивал. Ведь в течение часа, минимум, они видели его. Но все забыли. Все как один!
