Прислушался: тишина живая. Вибрация исходит со стороны кухни. И запах. Яичница на сале. Он подошел к стене, приоткрыл окошко, за которым был кухонный стол. Заглянув туда, увидел стоящего у плиты Германа.
— Завтракать, Зява, — обернувшись на звук отодвигающейся створки, сказал тот. И ковырнув ножом в сковороде: - Подгорела, зараза. Но - как могу. Давай, двигай сюда. У нас самообслуживание.
Словно ничего не случилось. А что могло случиться? События вчерашнего вечера, как в тумане. Было, не было - не разобрать.
Когда он появился на кухне, Герман миролюбиво спросил:
- Как чувствуешь себя?
- Голова болит.
- Ты вчера перебрал. Бывает.
- Нет. Это другое. Странное что-то. Будто проспал всю ночь напролет, а не выспался. Как из мясорубки вылез, в виде фарша. Все отдельно: руки, ноги, голова. Никак себя не слеплю. И сон мне приснился странный.
- И что же ты делал во сне? - с усмешкой спросил Герман, расставляя на столе тарелки, а в центре водружая сковороду с подгоревшей яичницей.
- Рисовал.
- Рисова-ал! Очередной заскок? Что на этот раз?
- Косой убит, - нехотя сказал Завьялов, ковырнув вилкой в тарелке.
- Кем убит? - Герман с аппетитом набросился на яичницу.
- А я откуда знаю? Он в сауне. Задушен. Банным полотенцем, на котором написано «ПЕТЯ». Желтыми буквами.
- Банным полотенцем... Петя... Ну, не могу! -Горанин захохотал.
- Надо пойти туда, проверить.
- Зява, брось. Сходи лучше к врачу. У тебя самые настоящие глюки.
- А у тебя что? Материализация моих безумных идей?
-Что-что?
- Это не мог быть сон. Или мог? Я запутался. Пойдем проверим. У тебя ведь есть ключи от особняка директора рынка.
- Ну хорошо. Для успокоения твоей души. Если он там, живой, здоровехонький, мы его повяжем. Идет?
- Ты принял решение?
- Ты мне выбора не оставил, - белозубо оскалился Герман. - Не садиться же мне в тюрьму за преступление, которое я не совершал? Столько народу моими руками через это прошло, подумать страшно! И вот вернулось, бумерангом. На круги своя. Так что ли, говорится? Сам оказался в таком же положении. Чего только не сделаешь, чтобы не сесть, а? Мне, Зява, в тюрьму нельзя. Ты не хуже меня это знаешь.
- Значит, идем брать Косого?
- Погоди, я ствол возьму.
- Только на этот раз ты пойдешь первым. -Ха-ха!
Горанин был слишком уж спокоен и весел. Надевая куртку, скалился, пистолет «Макарова» засунул во внутренний карман, подмигнул:
- Ну, что? Добился своего? Может, шлепнем его? При попытке к бегству? А? И концы в воду.
Завьялов поморщился, вспомнив сцену у сарая Павновых. Торопится друг Герман. Убить - и концы в воду. Слишком уж торопится.
- Я хочу от него это услышать.
- Что услышать?
- Как он убил мою жену.
- Упрямец ты, однако, Зява. Ну пойдем.
И Герман снял с гвоздика ключ с приметным брелком, машинально лаская пальцами серебристую обнаженную девушку. В коттедже директоратородского рынка по-прежнему было тихо. Эта тишина начинала пугать Завьялова. Снег, который сеял всю ночь, запорошил крыльцо. Если кто-то и входил в коттедж несколько часов назад, то следов уже не осталось. Герман вставил в замок ключ. Дверь, петли который были добросовестно смазаны, неслышно открылась.
Он первым прошел в холл и негромко попросил:
- Тс-с-с... Не зажигай свет. Вот она, дверь в подвал.
Сразу напротив входа - две ступеньки вниз и тяжелая дубовая дверь. Проект индивидуальный, по специальному заказу. Сауна - слабость директора городского рынка, про это знают все. О девочках не знают, но какая же сауна без девочек? Но вообще, кости попарить да пивком побаловаться - это святое.
Жена у директора тихая, миловидная женщина, безропотно выполняющая тяжелую работу по дому, частенько гостит у родственников в Мамоново. В дела мужа не лезет, скандалов не устраивает, прислугу не нанимает. Так, во всяком случае, говорят в N.
- Герман, пистолет, - напомнил Завьялов.
- А? Да. - Горанин полез в карман за «Макаровым», потом толкнул дверь: - Не заперто. Косой, сволочь, совсем осторожность потерял.
Он первым стал спускаться по ступенькам вниз. Дом был огромен, и подвал тоже. Часть его оборудована под погреб - вмонтирована стальная емкость, чтобы вода не проникала, а овощи и домашние соленья не портились. Но большая часть отведена под сауну. Между этими двумя частями - пустое пространство, дабы жар сауны не обогревал стену, за которой находится погреб.
Из-за широкой спины Германа не было видно, что там, в предбаннике. Завьялов втянул голову в плечи, ожидая выстрела. Вот сейчас все повторится. И в ушах снова раздастся оглушительный звон, после которого все погрузится во мрак. Но было тихо.
- Эй, Косой, - негромко позвал Герман. И обернулся: - Никого.
Потом шагнул в предбанник, засовывая во внутренний карман куртки пистолет. Александр -следом. Сходство с рисунком (или со сном) поразило. Небольшая комната, стены которой обиты вагонкой, покрытой янтарным лаком, у стены топчан. Пахнет сгоревшей сосной и спиртным, на столе лужица, стакан опрокинут. Бутылки из-под пива и водки, пустая пачка из-под сигарет. Он уже понял, что тишина в предбаннике мертвая. Никого здесь нет. И на топчане никто не лежит навзничь, но все-таки тупо спросил он:
- А где же труп?
- Убежал, - снова оскалился Герман.
- И полотенце... Я не вижу полотенца!
- Труп убежал с полотенцем на шее. Ну, ты доволен?
- Неужели ты его предупредил?
- А что мне это дает? - пожал плечами Герман. - Он же в розыске. У нас есть и честные менты. Вроде тебя. Попадется Косой - мне крышка.
- Куда же он делся?
- А я почем знаю? Ушел. Не на цепи ведь сидел,
- Выходит, у меня галлюцинации? - растерянно спросил Завьялов.
- А я тебе о чем говорю?
- Надо бы в сауне посмотреть.
- Смотри, - равнодушно сказал Герман и присел к столу. - Жарко тут, а?
Он толкнул дверь в сауну, заглянул туда, словно ожидая, что труп с полотенцем на шее окажется на одной из полок.
Полок было три, располагались они лесенкой. Самый жаркий пар всегда вверху. Здесь сгоревшей сосной пахло ощутимее, но печка уже остыла. Рядом с ней стояло ведро с водой, в ведре плавал деревянный ковш. На верхней полке валялась мятая белая простыня. И - никого.
- Ну что? - спросил Герман.
- Ничего. Пусто.
- Что делать будем?
- Надо его найти.
- Предлагаешь мне бегать по городу с пистолетом, заглядывая во все злачные места? - зло усмехнулся Горанин.
- Ты ведь знаешь, где он. Знаешь.
- Нет, - покачал головой Герман.
