Внезапно Нина осознала, что, разговаривая с Ярославом, старается заглушить страх перед пустынными улицами ночного города. Впрочем, оставалось только дойти до конца этой неширокой улицы, а там, впереди, проспект, где даже в такой час — прохожие, транспорт, огни, витрины. Там она сядет на автобус.
А вот эта улица совсем пустынна. Ни души. Впрочем, где-то слышатся шаги. Или это ее собственные? Или сердце так гулко стучит? Внезапно Нина оглянулась. Метрах в пятидесяти за ней следовал какой-то тип. И ничего бы подозрительного, но уж очень быстро он приближался. Нина невольно ускорила шаг.
Только бы добежать до проспекта.
И вдруг впереди словно из-под земли выскочила еще одна подозрительная фигура. Нина попятилась, назад, оглянулась. Преследователь приближался. Самые жуткие, самые леденящие истории о насильниках и маньяках припомнились Нине в одно мгновение. Прежний страх, граничивший с душевной болезнью, накатил на нее с такой силой, что в голове начало мутиться. Она хотела закричать, но от ужаса перехватило горло. Мгновенным проблеском мелькнула догадка, что ее могут преследовать те самые типы, которых видела вчера. Нина не успела осмыслить эту догадку, потому что почва вдруг стала уходить из-под ног, а свет и звук стремительно исчезли. Но даже сквозь меркнущее сознание Нина почувствовала силу удара, обрушившегося на ее голову.
Первая мысль, которая внезапно появилась из небытия, была связана с Ярославом. Витая в вязком тумане, пронизанном редкими дрожащими огнями, Нина не могла понять, на каком свете находится ее душа. Минутами она чувствовала себя как межзвездный скиталец на пути к новым земным воплощениям, а потом вдруг накатывала тяжелая тоска, безжалостной волной отгонявшая душу от берега живых… Едва осознав близость роковой грани, Нина подумала о Ярославе. Перемещение в иной мир навсегда разлучит ее с ним. Теперь, разделенные временем и пространством, они обречены обитать в разных мирах, и кто знает, встретятся ли где-нибудь их души?.. Он так никогда и не узнает, что она полюбила его… Нина останется в его памяти ущербным существом, неспособным перебороть свои комплексы, подняться над предрассудками и оценить настоящее чувство. Теперь у него будет своя жизнь, и чем дальше по времени, тем меньше станет вспоминать он о прошлом, в котором потеряется их мгновенная, не дожившая до полного счастья любовь… Больше всего сейчас Нина хотела вымолить у судьбы хотя бы полминуты, чтобы посмотреть в глаза Ярославу и сказать ему три слова: «Я люблю тебя». Если бы она успела произнести эти слова, ей было бы легче, поскольку знала бы, что при воспоминании о ней Ярослав будет чувствовать не горечь, а нежность, и душа его не ожесточится мыслью о неразделенной любви…
И вдруг Нина почувствовала, что в глаза ей бьет свет. Не тот, беспокойно дрожащий в вязком тумане небытия, а ровный, яркий, привычно земной. Постепенно он принимал конкретные очертания: белые стены и потолок, солнечные лучи в окна сквозь белые шторы. Через несколько секунд Нина осознала, что находится в больничной палате. Вскоре услышала чей-то незнакомый голос: «Она очнулась, зови врача».
Нина, наконец, поняла, что жива. У нее не было сил, чтобы словом или жестом выразить ликование.
И вдруг она испугалась: что, если сейчас все оборвется, и она опять уйдет отсюда, не успев сделать главного? Преодолевая слабость, поднялась с постели. Тут же к ней подошла женщина в белом халате и заставила снова лечь.
— Мне надо срочно позвонить! Сообщить своим!.. — Нина опять попыталась подняться.
— Лежи, лежи, — остановила ее медсестра. — Сами позвоним. Ты телефоны-то помнишь?
— Я все помню. Я память не потеряла, — поспешно ответила Нина. — Только скажите: давно я здесь?
— Уже трое суток без памяти. У тебя был шок. По голове тебя ударили какие-то бандюги.
— Помню, как они преследовали меня, а я убегала… А потом…
— Хорошо, что двое жильцов из дома напротив все видели, крик подняли и спугнули гадов. По телефону вызвали скорую. Сюда и привезли. А документов — никаких. Хотели объявление давать. Слава Богу, вчера сестра тебя отыскала.
— Катя была здесь? — обрадовалась Нина.
— Была. — Женщина в белом халате вздохнула как-то уж очень печально. — Да ты не волнуйся, она скоро опять придет. Будет дежурить, если нужно.
— Дежурить? Нет, я хорошо себя чувствую.
Медсестра снова печально на нее посмотрела и отвернулась.
— Вы что-то от меня скрываете? — вдруг испугалась Нина. — Что со мной произошло? Скажите правду!
Нина поспешно ошупала себе руки, ноги, лицо, стала оглядываться в поисках зеркала.
— Да все у тебя на месте, за это не волнуйся, — сказала медсестра.
Вошел врач, пожилой мужчина в очках, а вслед за ним — две молодые практикантки, и некоторое время были заняты осмотром больной. Ей задавали много вопросов, на которые Нина, погруженная в свои мысли, отвечала не всегда внятно. Ее совсем не обрадовало сообщение, что в больнице предстоит лежать еще дней десять, к тому же завтра придется отвечать на вопросы следователя. Она не стала рассказывать о тех догадках, что осенили ее в последний миг перед потерей сознания. Инстинктивная осторожность заставляла ее молчать. Наконец, осмотр закончился. Все ушли из палаты, а Нина, заметив над умывальником зеркальце, добралась к нему и взглянула на свое отражение. За три дня ее лицо осунулось и побледнело, глаза ввалились. Но все это было временным и поправимым. «Для человека, заглянувшего за роковую черту, я выгляжу совсем неплохо!» — весело сказала Нина сама себе и тут же почувствовала слабость до потемнения в глазах. Она едва успела сделать два шага к кровати, чтобы не упасть на пол. И тут же услышала знакомый голос:
— О, ты уже ходишь! Ну, молодец, поздравляю!
Борис Ильчук стоял в дверях, улыбаясь и размахивал большой сумкой.
— Вот уж кого не ожидала увидеть, — пробормотала Нина.
— А почему, собственно? Мы же столько лет знакомы, почти родственниками стали. Ну, не получилось у меня с Катериной, так что же, нам теперь всю жизнь собачиться, что ли?
Борис уселся на стул, и, выражая всем своим видом человеколюбие, принялся вытаскивать из сумки апельсины и бананы.
— Как ты узнал, что я здесь? — удивилась Нина.
— Мы же, повторяю, не чужие. — Борис посмотрел на Нину ясными глазами, в которых, казалось, блестели слезы. — Мы с отцом, между прочим, все организовали для похорон, Катю поддерживали. Ведь ее муж — хоть и неплохой парень, но абсолютно беспомощный лопух. А твой бывший муженек вообще в отъезде. Так что если бы не мы с отцом — Катю бы некому было поддержать. Мы и тебя по ее просьбе разыскивали по всем больницам.
