— Последние шесть недель ты не часто сюда заглядывала, чтобы отследить, что происходит. «Вендетту» закончила?
— Нет, но продвинулась далеко.
Кимберли глотнула шампанского, чувствуя себя неловко и стеснительно в обществе мужа. Последнее время все их разговоры были подобны этому: вежливые, но отстраненные. Кимберли уговаривала себя, что все будет хорошо, раз уж они поженились, но сейчас она начала думать, а не обманывает ли себя.
— Что-нибудь не так, Ким?
— Собственно говоря, ты можешь ответить на один вопрос, — подтвердила она.
— На вопрос, на который Старки не стал отвечать? Так поэтому он выглядел таким смущенным, когда я появился?
— Я только хотела узнать, что вы на самом деле импортировали и экспортировали вдвоем. Довольно простой вопрос. И не говори мне, что рухлядь.
Кавена задумчиво окинул Кимберли взглядом.
— По большей части именно так.
— Но с чем это еще было связано?
Кавена заколебался, а потом пожал плечами.
— Иногда мы со Старки вели сделки, включающие информацию. Временами нам удавалось узнать полезные детали, которые постоянные правительственные агенты не могли добыть. Это удовлетворит твое писательское любопытство?
— Э, да, но скажи мне…
Он прервал ее вопросы, чуть улыбнувшись.
— Хватит, Ким. Это все, что ты можешь получить от меня по этой теме. И надеюсь, я никогда не увижу ничего подобного в твоих книгах.
Выражение лица его смягчилось на мгновение, когда он увидел в ее глазах разочарование.
— Я действительно не могу об этом говорить.
— Еще одни взятые на себя обязательства?
Мягкость в голосе испарилась.
— Называй это, как тебе нравится. Собираешься злиться из-за моего молчания по этому поводу наравне со всем остальным?
Кимберли нахмурилась.
— Конечно, нет. Я уверена, что ты дал слово не распространяться о своих прежних подвигах. И не жду, что ты его нарушишь.
Только не Дариус Кавена. Он будет нести свои обязательства до конца жизни. Кимберли отпила шампанского и стала размышлять над своим неопределенным будущим. Что, если она совершила ужасную ошибку, вдруг промелькнула паническая мысль. Может, ничего сейчас не утрясется. Возможно, все ведет к полнейшей катастрофе.
— Должно быть, ты утомилась, — мягко произнес Кавена. — Это был длинный день.
— Я переживу, — пробормотала она. Он посмотрел на нее, слегка сощурив глаза.
— А за себя я не уверен.
До нее не сразу дошло то, что она услышала. За последние недели это было первое свидетельство какого-либо чувства помимо мягкой вежливости, которое она уловила в его словах.
— Прости, что ты сказал?
— Ничего, — тут же заверил он, взяв ее за руку. — Давай побеседуем с твоими родственниками. Они хотят немножечко похвастаться.
— Радуются, что я так удачно вышла замуж, — сухо заметила Кимберли.
— Явно больше радуются, чем ты.
Кимберли заморгала. Снова она ощутила за словами острый клинок.
Тщательно контролируемый нрав Кавены явно поистрепался. Ей стало интересно, почему. Двумя часами позже она все еще размышляла над этим предметом, когда оказалась одна в своей спальне. Последние гости покинули поместье, а все обитатели дома разошлись по своим комнатам. Кимберли поймала себя на том, что уже протоптала дорожку у кровати и приказала себе остановиться. Не так она представляла себе свою брачную ночь. Она пребывала в одиночестве, и было ясно, что Кавена не собирается к ней присоединиться. Он поднялся наверх, поцеловал ее на сон грядущий у дверей спальни и удалился в свою комнату. От расстройства и смятения в глазах закипали слезы. Кимберли опустилась на краешек постели и в отчаянье попыталась решить, что же ей делать дальше. Она пребывала в недоумении. Не было никаких разговоров о медовом месяце, не было речи даже о путешествии на побережье, чтобы провести какое-то время в ее доме. Сумасшествие какое-то, говорила она себе. У нее тут голова идет кругом от любви к ее новоиспеченному мужу, а тот проводит ночь в собственной спальне! Кажется, Кавена начал претворять в жизнь клятву, данную ей той ночью, когда просил ее руки. Ей будет предоставлено любое время, которое она пожелает, чтобы лучше узнать его. Почему-то Кимберли не ожидала, что он отнесется со всем уважением к тем опрометчивым словам. В частности, она ведь никогда не имела в виду, что ему следует так поступить. Нелепо думать, что они, в самом деле, смогли бы узнать друг друга, так эмоционально отгораживаясь. Что бы только она сейчас не отдала за толику телепатических способностей, подумала Кимберли. Она пожертвовала бы чем угодно сейчас, чтобы узнать, что творится в голове Дариуса Кавены.
Кимберли медленно встала и расстегнула маленькие крючки свадебного платья. Бережно повесив его в шкаф, она вытащила ночную сорочку, купленную специально для брачной ночи. Мрачно уставилась на вычурную фантазию из атласа и кружев, потом положила ее обратно. Не стоит напрасно стараться, сказала себе Кимберли. С таким же успехом она могла бы надеть свою обычную футболку. Никто не собирается делить с ней постель, и, соответственно, некому будет оценить безумно дорогую тряпку.
Стоя босиком перед зеркалом, она расчесывала волосы и критически изучала свое отражение в футболке длиной до бедер. С самого начала она никогда не сомневалась в том, что между ней и Кавеной существует физическое влечение. Он хотел ее, или, по крайней мере, когда-то хотел. Она осмотрела выступающую под футболкой грудь и неуверенно провела языком по нижней губе. Что, если это изначальное влечение исчезло? Нет, заключила Кимберли, не может того быть.
Она неоднократно наблюдала едва скрываемое чувство собственника в этих изумрудных глазах за последние шесть недель. И определенно ощутила, как Кавена сдерживает себя, когда обнял ее и поцеловал, пожелав спокойной ночи. Кимберли последний раз провела щеткой по волосам и бросила ее на комод. Кавена просто-напросто придерживается своего плана «дать ей время». Вот единственное объяснение его поведения. Но она не могла постичь, что он от нее-то ждет, пока она упорно ожидает от него сигнала, достаточно ли прошло времени для них. Все слишком далеко зашло, внезапно решила Кимберли. Она теперь замужняя женщина, причем влюбленная в своего мужа. Может, муж ее и не любит, но он хотел ее, и она ему была нужна. Это лучшие основания, чем имеется у большего числа браков, заверяла она себя. Не дав себе времени подумать, Кимберли развернулась и вытащила из шкафа старый махровый халат. Набросив его, она вышла в коридор. В доме было темно и тихо. Она взглянула на дверь Кавены и не увидела света под дверью. Должно быть, он уже лег спать. Пройти по коридору до спальни Кавены потребовало от нее больше мужества, чем столкнутся лицом к лицу с тем вооруженным кинжалом преступником. Очутившись перед дверью Кимберли, было, подняла руку, чтобы постучать, но передумала. Глубоко вздохнув, она повернула ручку двери. Та бесшумно поддалась, и тихо скрипнув, дверь открылась. Кимберли постояла несколько секунд, подождав, пока глаза привыкнут к темноте. Если бы Кавена не пошевелился в полумраке, она бы его точно не разглядела. Он сидел в кресле у окна, вытянув во всю длину ноги. Рядом с ним стояла бутылка, и Кимберли как раз увидела, что он потянулся к напитку. Лица его она разглядеть не могла.
