– Нет, что ты, родной, до зимы еще далеко, – забормотала я, поглаживая его по плечу. – Мы с тобой обязательно доживем до зимы. Знаешь, как вкусно пахнет первый снег? Свежестью и еще почему-то цветами, только вот какими? Я никак не могу вспомнить… Но это не беда, когда пойдет первый снег, мы с тобой пойдем гулять и сразу отгадаем. Кто отгадает первым, тот выиграет. Договорились?
– Машка, ты меня любишь? – глухо спросил Илья.
– Ну конечно люблю, – улыбнулась я, – неужели так трудно было догадаться!
– Маша, ложись рядом. Я хочу чувствовать тебя, – прошептал Илья, глядя в потолок. – Ты похожа на мою маму. У меня была добрая, хорошая мама. Она всегда и все прощала. Маша, если сможешь, прости и ты меня.
– Не надо. Я уже давно тебе все простила. Я полюбила тебя с того самого момента, когда впервые увидела в нашей больнице. Я ни о чем не жалею. Можно прожить всю жизнь, но так и не узнать, что такое любовь, а мне повезло: я встретила тебя.
Илья громко захрипел.
– Может, вызвать «Скорую»? Давай вызовем врача. Он поможет тебе…
– Не надо. Мне уже ничего не поможет. Я скоро умру. Если сюда приедет «Скорая» и обнаружит меня здесь, то тебя сразу же проверят на СПИД и поставят на учет. Это страшно, Маша, не надо. Все окружающие будут тебя ненавидеть и желать твоей смерти. Я знал, что умру со дня на день, и молил Бога только об одном: чтобы умереть у тебя на руках. Мне всегда спокойно, когда ты рядом. Ты единственный человек, который умеет любить. Это огромный талант. Ты смогла полюбить такое ничтожество, как я. Я не стою твоего мизинца. Ты слишком для меня хороша. Если бы я смог повернуть свою жизнь назад, то я бы женился на тебе и увез отсюда как можно дальше. Мы бы жили только вдвоем, и нам никто не был бы нужен.
– Я все простила, – заплакала я. – Тебе не в чем раскаиваться. – Крепко обхватив руку Ильи, я прижала ее к груди.
– Я сволочь, Машка, ты даже не представляешь, какая я сволочь! Ведь я хотел тебя подставить. Вернее, я уже тебя подставил. Сначала я ничего не чувствовал к тебе. Я хотел, чтобы ты все рассказала ментам и села в тюрьму. Теперь я молю Бога только об одном: чтобы он не причинил тебе зла. Мне даже страшно подумать, что с тобой будет, если он тебя найдет…
Я расширила глаза и приподняла голову.
– Илья, кто меня должен найти? Какая милиция? Какая тюрьма? Я ничего не понимаю! О чем ты говоришь?
Илья не ответил. Я потрясла его за плечи.
– Скажи, что ты имел в виду? Кто должен меня найти?
Илья по-прежнему молчал.
– Ну, договаривай! Расскажи мне всю правду!
Илья безучастно смотрел в потолок. Я взяла его за руку и попыталась нащупать пульс. Пульса не было.
– Илюша, ты умер? – вскрикнула я, испугавшись собственного голоса. Ответа не последовало.
– Зачем ты умер? Ну зачем? Зачем? Я прощу тебе все на свете, как бы ты меня ни подставлял, только, пожалуйста, подними голову. Прошу тебя, Илья!
Я сбросила на пол ночник, и он моментально разбился. Я включила свет и посмотрела на часы. Половина шестого. Наклонившись над Ильей, я стала бить его по щекам, но он так и не поднял головы. Нос его заметно заострился, губы почернели. Я в голос заревела, как ревут бабы, оплакивая покойников. Жизнь для меня потеряла всякий смысл.
Через полчаса, с трудом взяв себя в руки, я набрала номер Вадима и с усилием произнесла:
– Вадим, Илья умер.
– Где он?
– У меня в квартире.
– Когда умер?
– Около шести утра.
Я положила трубку на пол, закуталась в махровый халат и стала раскачиваться из стороны в сторону. Голова кружилась, перед глазами расплывались желтые круги. Вскоре раздался пронзительный звонок в дверь, и я пошла открывать. В прихожую зашел Вадим и глухо спросил:
– Где он?
– В спальне, – ответила я.
Вадим заглянул в спальню.
– Зачем ты его так сильно накрыла?
– Он замерз.
– Ладно, сейчас я ребят позову, они его унесут.
Через пять минут в квартиру поднялись трое незнакомых мне мужчин. Они подняли Илью и потащили его вниз. Вадим остался и распахнул все окна.
– Ну и вонища у тебя, блевать охота.
– Куда вы денете Илью?
– В морг отвезем. Куда же еще? Пацаны скажут, что он скончался за рулем собственного автомобиля. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что он умер у тебя в квартире. Он же лечился официально, так что тебя загребут в СПИД-центр и начнут проверять.
– Когда его будут хоронить?
– Завтра. Сегодня найдем место, закажем, чтобы подготовили яму, купим венки. Похороним по высшей категории, не переживай. Он был хорошим пацаном. Просто ему не повезло. Сейчас поеду договариваться на одно из центральных кладбищ.
– Нужно сообщить теще.
– Сообщим и теще, и всем родным.
– Вадим, а можно я тоже буду на похоронах?
– Зачем? – удивился он.
– Я любила этого человека.
– И в качестве кого ты собралась там быть?
– Не знаю, в качестве знакомой.
– Нет, Маша. Там будут его родственники, друзья, а ты ему кто? Ты ему никто! Тем более что после похорон мы все поедем в ресторан. Там его будут поминать нормальные, здоровые люди. Неужели ты собралась есть и пить вместе со всеми? Вдумайся! Ведь никто не захочет сидеть со спидоноской за одним столом. Моим пацанам это западло. Не надо превращать похороны в балаган. Я не знаю, что ты к Илье чувствовала, но он к тебе особых чувств не испытывал, поверь, это я тебе как мужик говорю. Мужчина, который любит женщину, никогда не будет подкладывать ее под других самцов. Даже необязательно, чтобы он любил, ну пусть хотя бы дорожил. Я человек при понятиях и тоже кое в чем соображаю. У Ильи по отношению к тебе никаких чувств не было. Он использовал тебя, и все. Так что приводи себя в порядок и не строй никаких иллюзий.
Я упала на пол и стала громко рыдать. Вадим присел на корточки и потряс меня за плечо.
– Машка, прекрати немедленно! Я сказал тебе правду. Я же не виноват, что ты такая дура: даже не смотришь, кому трахаться даешь. Кого ты любила? Человека, который тебя заразил СПИДом и бросил на произвол судьбы?! Ты что, слепая? Протри глаза, идиотка, и не реви.
– Я не верю. Он любил меня по-своему! – прокричала я. – Он сам сказал мне это перед смертью.
– Нельзя так любить! Это не любовь. Не бывает любви ни по-твоему, ни по-моему! Любовь либо есть, либо ее нет! А перед смертью ко всем приходит раскаяние, даже к отъявленным подонкам и убийцам. Встань, я терпеть не могу, когда бабы плачут. У меня аллергия на женскую истерику.
Я поднялась, вытерла слезы и посмотрела на Вадима.
– Вадим, он мне что-то хотел сказать, но не успел. Умер. Он хотел меня подставить и посадить в тюрьму. Ты не знаешь, каким образом? Еще он сказал, что меня кто-то может найти и тогда мне конец. Кого он имел в виду?
