— Йе! Вот они.
Анна, настойчиво отодвинув представителей правопорядка, вошла в купе, нагнулась над сумками и осторожно вынула мальчика лет пяти. Казалось, он был без сознания.
— Живой? — шепотом спросил капитан.
— Спит, — негромко ответила Анна. — Врач здесь?
— В тамбуре ждет.
— Зовите.
Анна положила мальчика на поездную полку и достала второго, точно такого же.
Я хотела привстать и посмотреть на спасенных братьев, но сержант милиции легко толкнул меня на пол.
— Сиди, тетка, не мешай.
Я не обиделась на «не мешай». Я обиделась на «тетку».
Нас всех сгрузили на Тульском вокзале и под усиленным конвоем привели в комнату милиции. Уже после нахождения детей транспортная милиция связалась с ФСБ, сообщив о блестяще проведенной операции, и поинтересовалась, как лучше оформить бумаги о совместных действиях.
В ФСБ долго переспрашивали, где и когда они проявили оперативность и какие именно сотрудники отличились в проведении захвата опасного международного преступника.
Когда со стороны милиции произошла заминка с озвучиванием моей и Аниной фамилий, фээсбэшники от происшедшего открестились и предложили ментам разбираться с самозванками самим.
Мы с Анной сидели в самом углу грязно-желтого кабинета, ничего не видя за плотными телами милиционеров в серо-синих формах. Я видела только руку, которая положила телефонную трубку на место. После чего милиционеры повернулись к нам.
Анна медленно подняла руку и щелкнула пальцами. Все, как один, завороженно уставились на нее.
— Вы просто молодцы, — доверчиво сообщила мужчинам Анна. — Я нечаянно оказалась в эпицентре событий и все видела. Очень впечатлила слаженная работа милиции, врачей и сотрудников поезда. Обезврежен опасный преступник. Спасены дети из Белоруссии. Дети, они ведь любой национальности дети, китайцы или славяне. Правда?
Милиционеры синхронно кивнули, соглашаясь.
Не обращал внимания на Анну только один человек — Лёнчик. Он смотрел в глаза клочкастой рыжей кошке, усевшейся возле него. В открытую дверь кабинета вошел толстый черный кот с белыми лапами и уселся рядом с рыжей кошкой.
— А то, что мы случайно вот с этой девушкой, — небрежный жест в мою сторону, — оказались на месте событий, совершенно не помешало вашей операции. Нам с девушкой пора идти. Пора?
Милиционеры повторили согласительный кивок. Я и Анна медленно встали.
В приоткрытую дверь втиснулась толстенная серая кошка и прямиком направилась к ногам Лёнчика, о которые стала тереться и урчать от счастья.
Мы с Анной плавно делали шаги к выходу, когда Лёнчик посмотрел на нас своим дымчатым взглядом. Меня как пыльным мешком ударило по голове, и я впала в ступор. Анна медленно потянула меня за рукав в сторону выхода. Я не могла идти. Милиционеры продолжали смотреть на то место, где три секунды назад сидела Анна.
Серая кошка перестала тереться о ноги Лёнчика, и я заметила, что его кроссовки уперлись в пол. Через долю мгновения Лёнчик прыгнул вперед со скованными сзади руками. Он налетел на Анну, целясь зубами в ее шею. Анна, как и я, замерла в столбняке…
И тут мяукнула кошка. С меня слетел ступор, и в последний момент я оттолкнула Анну. Лёнчик попытался пнуть меня ногой, но я с размаху въехала кулаком ему в глаз. Лёнчик упал на пол.
Милиционеры смотрели на произошедшую сцену с большим интересом.
Анна нагнулась к Лёнчику, залепила ему кулаком в челюсть, взяла меня за руку и вытянула из комнаты милиции. Я напоследок оглянулась.
Лёнчик лежал на полу без сознания, на нем распластались три кошки, а старший из милиционеров, не обращая на нас внимания, деловито сел за стол.
— Будем писать протокол. Садитесь, ребята.
В зале ожидания в первом ряду кресел сидел Кирилл и смотрел, как мы с Анной идем ему навстречу. Он встал, сделал несколько резких шагов и обнял меня. Моя макушка оказалась на уровне его ключиц. Болотный голос проурчал: «Дождалась своего длинного счастья».
— Машка! Манюня. Машенька.
Я подняла глаза и увидела, что у Кирилла влажные от сдерживаемых слез глаза и покрасневший кончик носа.
— Ты не представляешь… так волновался за тебя… поедем отсюда быстрее.
Он обнял меня, и я разревелась, уткнувшись ему в грудь. Оказывается, полчаса назад мне было очень страшно, а я только сейчас поняла это… А Кирилл такой хороший, родной…
Я сладко всхлипывала в рыданиях, Кирилл прижимал меня все сильнее…
«Обалдеть! — очнулся оранжевый голосочек. — Милиция в двух шагах, сматываться надо, а они в любовь играть начинают».
Я оторвалась от Кирилла и погрозила сама себе пальцем.
— Срочно нужно делать ноги, пока менты не очухались. Бегом! Но шагом.
— Правильно. — Анна поправила футболку на груди. — Быстрее.
На привокзальной площади сияло солнце теплого позднего лета.
— Куда едем? — поинтересовался Кирилл, подходя к машине.
— В Москву, — ответила я. — Обещала Валерии Николаевне привезти Анну и сдать лично в ее руки. Погостим сутки в атмосфере благодарности и любви, а потом мотанем в Осташков.
— Я согласна. — Анна села за руль. — Сама поведу, а вы воркуйте на заднем сиденье.
Дети весь путь вели себя более-менее сносно. Бортпроводницы преувеличенно ласково сюсюкали с ними, а Жора, согласно инструкции, скармливал им то желтенькие, то розовые таблетки.
Когда его с детьми на одном из небольших аэродромов северной нефтяной области посадили на лучшие места местного самолета, он почувствовал некоторое беспокойство. Когда на конечном пункте четверо сержантов с почетом препроводили их до военного вертолета, штатскими пассажирами которого оказался только он с Таней и Сережей, Жора всерьез заволновался. А уж когда из окна вертолета он разглядел Зону с трехметровым бетонным забором, с типовыми охранными вышками и вертухаями внутри, ему очень, очень, очень, до стыдных соплей, захотелось домой.
На счастье, вертолет сел не на территорию внутри страшного забора, а в соседнем поселке, который тоже не очень походил на скромную деревеньку. Посадочный квадрат располагался между типовыми коттеджами и казармами.
Выйдя из вертолета, увидев военный «газик» и взвод военных, Жорик понял, насколько влип.
Их привезли в дом, над крыльцом которого красовалась табличка «Медпункт», рассадили по банкеткам, обитым коричневой клеенкой. Таня и Сережа сели близко друг к другу, доверчиво оглядываясь. Двое сержантов остались на крыльце, двое встали у дверей.
