– Ты не можешь так поступить.
– Очень даже могу. Попробуй только остановить меня.
– Это почти самоубийство.
– Остаться с тобой – тоже почти самоубийство. Я предпочитаю попытать счастья с Сэмми.
Франкенштейн глотнул воды.
– Дело плохо. Такого козыря нет в колоде.
– Что значит – нет в колоде? Он будет в колоде, если я захочу. И не учи меня жить.
– Кто-то должен это делать. Позаботиться о себе ты сможешь с таким же успехом, как эта потешная собачка.
– Ах, вот как? Прости, что я напоминаю тебе об этом, но, похоже, мы с Маффи в состоянии позаботиться о себе куда лучше, чем ты о себе. Не мы вляпались в эту заваруху, а ты. Сейчас весь мир гонится за нами из-за тебя. Ты создал проблему, и я поняла, что для ее решения нам с Маффи надо уйти от тебя.
– Подожди, подожди. Ты злишься на меня только из-за того, что случилось этим утром, да?
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Прекрасно понимаешь. Ты злишься на меня из-за секса?
– Вовсе нет!
– Злишься, злишься.
Саммер глубоко вздохнула:
– Я не зла на тебя за то, что мы с тобой переспали.
– Нет, зла, потому что мы занимались любовью и ты наслаждалась этим.
Саммер почувствовала, как ее щеки запылали.
– Насколько же ты самодоволен, Франкенштейн! А с чего ты вообще взял, что я наслаждалась?
– Я знаю, когда женщина получает удовольствие от секса.
– В самом деле? Ну а ты разве не получил удовольствие?
– Получил. – Он выдержал до конца ее испепеляющий взгляд. – Я получил фантастическое удовольствие. Ты была потрясающа. Ты это хотела услышать? Теперь все в порядке?
– Я вообще ничего не хочу слышать от тебя. – Саммер вылила остатки воды на землю и встала.
– Я не понимаю, чем ты недовольна. Если помнишь, это ты приставала ко мне. Ты этого хотела и получила. И с какой стати строишь из себя теперь оскорбленную невинность?
– Я не приставала к тебе!
– Вот как? А кто говорил: Поцелуй меня, Стив? Потрогай меня здесь, Стив? Если это не называется приставать, то что же это тогда?
– А может быть, я просто хотела отвлечь тебя от твоего маленького привидения, которое напугало тебя до смерти? Об этом ты не подумал? Кстати, твои проблемы с привидениями наконец разрешились? Ты перестал видеть Диди? – Голос Саммер звучал насмешливым фальцетом, и ее стрела попала в цель. Она поняла это по тому, как сжались челюсти Колхауна. Если у человека пар может валить из ноздрей, то это был как раз тот случай.
Они без слов смотрели друг на друга. Маффи, положив мордочку на лапы, тоже молча наблюдала за этой сценой. Ни одно из противостоящих друг другу человеческих существ не обращало на нее ни малейшего внимания.
– Отлично, – произнес вдруг Франкенштейн, выставив вперед свой подбородок. – Если ты решилась, меня это вполне устраивает. Звони своему свекру. Может быть, за те несколько часов, которые потребуются ему и его мальчикам на то, чтобы заставить тебя заговорить, я успею смыться. А если мне повезет, они и из псины тоже сделают отбивную.
– Оставь Маффи в покое!
– С удовольствием. – Он встал и убрал остатки съестных припасов в сумку. – Пошли, Розенкранц. Ты решила попытать счастья с законом, и я помогу тебе найти телефон.
Отлично. Именно это ей и нужно. Телефон.
– Примерно в пяти милях к югу отсюда есть туристский кемпинг, – продолжал Франкенштейн, вешая на плечо спортивную сумку и засовывая под мышку монтировку, – или, по крайней мере, был раньше. Пошли, детка, я отведу тебя к папочке. Баба с возу – кобыле легче.
И Франкенштейн зашагал вперед. Саммер оставалось только подобрать Маффи и пуститься следом.
Если бы она не была так рассержена, ей в голову наверняка пришли бы запоздалые сомнения в правильности того, что собиралась сделать. Его намек на отбивную из Маффи попал в цель. Она снова вспомнила о Линде Миллер и Бетти Керн.
Но повернуть назад Саммер уже не могла. Она была слишком зла на него. Кроме того, что бы Франкенштейн ни говорил, она приняла единственно верное решение. Она знала это точно. Вне всяких сомнений, Сэмми любил ее как дочь, которой у него никогда не было. Он ни за что не даст ее в обиду. Саммер была уверена в этом настолько, насколько вообще можно быть в чем-либо уверенным.
Долетевший до Саммер детский смех означал, что они добрались до места своего назначения. Франкенштейн тоже услышал его и остановился. Прислонился плечом к дереву и стал дожидаться ее.
– Вот, – сказал он лаконично, когда Саммер догнала его. – Это «Деревня Гайаваты». Когда я был еще пацаном, мы с отцом иногда останавливались здесь. Иди прямо в контору управляющего – она в центре кемпинга. Думаю, тебе удастся уговорить кого-нибудь, чтобы тебе позволили позвонить. Я одолжил бы тебе четверть доллара, но сейчас, увы, не при деньгах.
Было похоже, что он торопился избавиться от нее. Саммер колебалась, глядя на видневшуюся за деревьями детскую площадку. Правильно ли она поступает?
– Ноги примерзли? – спросил он с издевкой.
– Ты мог бы пойти со мной, – произнесла она примирительно. Несмотря на раздражение, Саммер не могла забыть, что ему предстояло идти по лесам одному. И банда убийц будет преследовать его по пятам. – Сэмми не имеет ко всему этому никакого отношения. Я чувствую это своими потрохами.
– Поверь, Розенкранц, у твоих потрохов нет дара ясновидения. У них совсем другие функции.
Это был конец. Это была последняя соломинка, переломившая спину верблюда. Саммер выпрямилась, высоко подняла голову и зашагала вперед, даже не попрощавшись.
– Розенкранц!
Саммер оглянулась. Она увидела, что Франкенштейн расстегнул спортивную сумку, вынул из нее ее скомканную униформу и протянул ей.
Принимая свою одежду, она едва не уронила Маффи. Затем прижала униформу одной рукой, а собаку, по примеру Франкенштейна, – другой.
– Ты уверена, что не хочешь переменить свое решение? – спросил он, когда их глаза на короткий миг встретились.
Она покачала головой.
– А ты уверен, что не хочешь переменить свое?
Франкенштейн тоже покачал головой, а потом поднял руку в прощальном приветствии. Саммер не стала тратить времени на дальнейшие раздумья, повернулась к нему спиной и направилась к кемпингу.
Она поступила правильно. Она была убеждена в этом даже вопреки своему глупому сердцу, которое все-таки сомневалось.
– Эй, Розенкранц! Она снова обернулась.
– У тебя великолепные сиськи и потрясающая попка. Если мы оба выберемся из этой передряги с целой шкурой, я, наверное, позвоню тебе.
Прежде чем она успела ответить, он повернулся и скрылся за деревьями.
Саммер поняла, что осталась одна-одинешенька. Приглушенные звуки: звон цикад, сердитое верещание голубой сойки, доносившийся издалека радостный детский смех сразу стали громкими. А лес – выше, темнее и опаснее.
