Внезапно его осенило, и Билли выругал себя за то, что вел себя как последний кретин. До него дошло, что он подыгрывал Крейгтону Уиллеру. Такой уж у того был стиль: он всегда умел подействовать на психику других людей.
Надо же было позволить этому мерзавцу так запудрить себе мозги! Он, отпуская туманные намеки, пытался запугать Билли. Так люди этого типа приобретают власть над окружающими. Крейгтон опять сыграл с ним в эту игру, и он снова попался, как попадался всегда.
— А пошел он!
Билли выскочил на середину комнаты и показал средний палец правой руки креслу, в котором этим утром сидел Крейгтон и выглядел просто отполированным. Что этот сноб о себе воображает, критикуя Билли за то, как он оделся в «Молтри»? Надо же быть таким уродом! Уиллер ведь не рисковал своей задницей, так? Тогда как он смеет сейчас разевать пасть?
Билли сказал себе, что он волк, сильный и хитрый, выживающий в этом жестоком мире только благодаря своим инстинктам и природному уму. С ним никто не смеет не считаться. Обретя вновь уверенность в себе, он ухмыльнулся и вытащил из нижнего ящика комода черный бархатный кисет.
— Я не вчера родился.
Дьюк хмыкнул, вспомнив, что именно это сказал Крейгтону, когда тот сидел тут с тем самым своим покровительствующим видом, который всегда вызывал у Билли желание заехать ему в морду. И зря он не заехал.
Дьюк растянул тесемки и вытряхнул содержимое кисета на кровать. Побрякушки были недорогими, хотя сережки с бриллиантиками, принадлежавшие одной из перепуганных старых теток, вполне могли стоить пару тысчонок.
Главной добычей стали часы Пола Уиллера.
Сейчас, глядя на них, Билли вспомнил Джули Рутледж. Он спинным мозгом чувствовал, что эта телка досаждала Крейгтону не меньше, чем дядюшка. Его напарник делал особый упор на ее обязательном присутствии, хотел, чтобы Уиллер умер на глазах Джули, а еще лучше — в ее объятиях. Он повторял это столько раз, что Билли сбился со счета, о чем и сообщил Крейгтону. С той поры он ни разу не упоминал о любовнице своего дяди, даже сегодня утром.
Сам Билли, имея склонность использовать себе на благо любую возможность, а при отсутствии таковой создавать ее, сразу же, как только приехал в Атланту, узнал о жизни Джули Рутледж все, что смог. Он установил за ней слежку на тот случай, если она окажется лучшим партнером, чем Крейгтон. А еще можно воспользоваться старым как мир трюком — вести двойную игру. Например, он мог рассказать Джули о планах Крейгтона и посмотреть, не придумает ли она что-нибудь такое, что спасет жизнь ее любовнику и будет выгоднее для Билли в финансовом плане.
На первый взгляд это был хороший вариант, но в конечном счете Билли пришлось от этой идеи отказаться. Хотя Джули владела модной галереей и классно выглядела, у нее явно не было таких больших бабок, как у Крейгтона Уиллера. Дом у нее хороший, но все-таки не пентхаус Уиллера-младшего. Несмотря на инструкции Крейгтона и его запрещения действовать самостоятельно, Билли все проверил и решил, что Джули ему в партнеры не годится. Дело нужно делать с Крейгтоном.
Дьюк как-то даже подумал, не пойти ли ему к самому Полу Уиллеру и не сообщить ли, какой сюрприз готовит его племянник. Но, припомнив рассказы Крейгтона о том, как дядя крут, Дьюк побоялся, что Уиллер передаст его копам и на этом все закончится. Он попадет в тюрьму, а Крейг будет продолжать жить, как принц.
Никто не поверит, что такой богатый человек, как Крейгтон Уиллер, связался с таким типом, как Билли Дьюк. Именно это больше всего сейчас терзало Билли. Дела обстоят таким образом, что, если его поймают, он сядет один.
Дьюк взял часы Пола Уиллера и потер циферблат большим пальцем. Черт! Это он здорово придумал — оставить цацки себе. И не только потому, что часы стоили пятьдесят штук… Надо придумать, как ими воспользоваться, чтобы удержать в узде Крейгтона Уиллера.
Он должен получить свои деньги и смотаться отсюда. И хорошо бы на прощание щелкнуть Крейгтона по носу.
Нужно сообразить, как это сделать, но сейчас его голове требуется отдых. Если человек будет думать о какой-то проблеме слишком долго, решить ее вряд ли удастся. Необходимо отвлечься. Билли сунул диск, принесенный Крейгтоном, в видеоплеер и сел перед телевизором.
Джули звонила и звонила в дверь. Наконец Дерек открыл. Одет он был так же, как несколько часов назад, когда они расстались, — в джинсы и белую рубашку с закатанными рукавами, но теперь франтом не выглядел. Рубашка выбилась из-за пояса джинсов, волосы растрепались. Глаза Митчелла покраснели, в них стояли слезы. Лицо осунулось.
Дерек никак не прореагировал на ее появление, не выразил ни удивления, ни радости, ни раздражения.
Она назвала его по имени, больше ничего, но мягко и с сочувствием.
Митчелл не ответил. Он пропустил Джули в холл, а сам вернулся в комнату. Молодая женщина закрыла за собой дверь и прошла за ним. Это оказался кабинет Дерека — стены уставлены полками с книгами. Все явно не напоказ, а для работы. Жалюзи на единственном высоком окне были опущены.
Мебели здесь оказалось самый минимум. Стол — на нем компьютер, газеты и журналы, неразобранная почта. Кресло хозяина. Кресло для посетителей. И небольшой диван табачного цвета, на который сел Дерек, склонив голову на подлокотник и закрыв рукой глаза.
Теперь, когда она уже оказалась здесь, Джули не знала, что ей делать. Сказав, что убили его любимую собаку, Митчелл сразу повесил трубку. Она моментально встала, оделась и уже через несколько минут после звонка ехала к его дому.
Адрес этого адвоката Джули узнала, когда еще только прикидывала, что будет делать, чтобы помешать ему представлять интересы Крейгтона Уиллера. Митчелл жил на Хабершэм-стрит — одной из самых престижных улиц в городе. Как все здания вдоль извилистой дороги через Бакхед, дом Дерека располагался в глубине большого тенистого участка. Здание оказалось старым, и все нововведения были сделаны так, чтобы не разрушить его изначальный облик — и снаружи, и внутри. В другое время Джули обязательно рассмотрела бы все повнимательнее, но сейчас ее мысли были заняты хозяином, а не этим чудесным домом.
Она так торопилась приехать, что даже не подумала, что, собственно, заставило ее это сделать. Теперь Джули засомневалась, надо ли было ей вторгаться в дом Митчелла в такой печальный момент. Она присела в кресло.
— Тебе ничего не нужно, Дерек?
Он отрицательно покачал головой.
В доме стояла гробовая тишина. Не было слышно ни тиканья часов, ни скрипа половиц… Отсутствие каких-либо звуков давило на барабанные перепонки Джули, как вода на глубине. Она думала, не стоит ли ей уйти, тихо, так что он не заметит и, возможно, потом даже не вспомнит, что кто-то был здесь. Но что-то удерживало Джули, и она продолжала сидеть на краешке кресла.
