Насколько все стало бы проще! Ей никогда бы не пришлось вновь пересекать границы города под названием Пурселл и терпеть враждебность горожан, ей не пришлось бы смотреть в лицо этому человеку, который вызывал в ней бурю самых противоречивых чувств.
С юридической точки зрения, у нее по-прежнему было недостаточно оснований передавать дело в суд. Но по-человечески она просто не могла бросить все как есть. Ей очень хотелось разобраться в характерах мужчин, любивших ее мать. Она обязана выяснить, кто из них ее убил, а также — повинна она сама или нет в смерти собственной матери. Либо она отведет от себя это обвинение, либо ей придется жить с чувством вины всю оставшуюся жизнь; так или иначе, но она не могла оставить этот вопрос нерешенным.
И она вернулась в Пурселл. Алекс смотрела в зеленые глаза Рида, которые всю неделю не давали ей покоя; наяву они так же, как и в мечтах, будоражили ее и подавляли волю.
— Я сомневался, что вы вернетесь, — сказал он без обиняков.
— Напрасно. Я же сказала, что не сдамся.
— Да, как же, помню, — угрюмо произнес он. — Как потанцевали в тот вечер?
Вопрос был крайне неожиданным, и она отреагировала автоматически:
— А вы откуда знаете, что я там была?
— Слух прошел.
— Да вам Джуниор сказал.
— Нет.
— Не томите меня, а то не выдержу, — сказала Алекс. — Как вы узнали, что я ездила в Охотничий клуб?
— Один из моих помощников засек Джуниора, когда тот выжимал на шоссе восемьдесят одну милю. Около одиннадцати вечера, — доложил он. — Он-то вас и увидел в машине. — И, глядя не на нее, а на носки своих сапог, заметил:
— Что-то вы чертовски торопились назад в мотель.
— Просто хотела уехать из клуба, вот и все. Неважно себя почувствовала.
— Что, мясо на вертеле не по вкусу пришлось? Или люди? От некоторых меня тоже воротит.
— Дело не в еде и не в людях. Все из-за… ну… одного человека, Стейси Уоллес… Минтон. — Алекс внимательно наблюдала, ожидая реакции. Но лицо его оставалось бесстрастным. — Почему мне никто не сказал, что Стейси была замужем за Джуниором?
— Вы не спрашивали.
Каким-то чудом ей удалось не взорваться.
— Неужели никому не пришло в голову, что их поспешный брак мог означать очень многое?
— Ничего он не означал.
— Я оставляю за собой право решать, что он на самом деле означал.
— Да сделайте одолжение. Вы, стало быть, считаете, он что-то такое значил?
— Да, считаю. Мне всегда казалось странным, что Джуниор выбрал такой момент для женитьбы. Не менее странно, что невестой оказалась дочка судьи.
— Ничего в этом странного нет.
— Разумеется, чистое совпадение.
— Даже и того нет. Стейси Уоллес любила, или, вернее, обмирала по Джуниору с того дня, как увидела его впервые. Это все знали, включая Джуниора. Она ничуть не скрывала своего обожания. Когда Седина умерла, Стейси поняла, что ей выпал счастливый случай, и не упустила его.
— Мне не показалось, что Стейли склонна гнаться за сиюминутной удачей.
— Не будьте ребенком, Алекс. Мы все согласны на сиюминутную удачу, если нам чего-то очень хочется. Она же его любила, — повторил Рид уже громче, начиная раздражаться. — Он тяжело переживал смерть Селины. Стейси, видимо, решила, что ее любовь облегчит его страдания, что этого будет для него достаточно.
— Однако она ошиблась.
— Очевидно, да. Стейси не могла пробудить у Джуниора ответной любви. Держать его в узде было ей не по силам. — Он досадливо прикусил губу. — А кто вам об этом наболтал?
— Сама Стейси. Она налетела на меня в дамской комнате и обвинила в том, что я, добиваясь пересмотра дела, порчу ей жизнь.
— Отчаянная дамочка. — Рид одобрительно кивнул. — Она мне всегда нравилась.
— Вот как? Вы, может, с ней тоже спали? Или вам хватало сестер Гейл?
— Сестер Гейл, значит? — Он издал хриплый смешок. — Стейси-то, я точно знаю, не стала бы вам рассказывать про тройняшек, пользовавшихся в Пурселле дурной славой.
— Джуниор восполнил пробел.
— Ничего себе, видно, был вечерок.
— Да уж, много нового мне открыл.
— Неужто? И что же он вам открыл? — сказал он, растягивая слова.
Она пропустила мимо ушей этот точно рассчитанный намек.
— Рид, к чему такая спешка? Джуниор не любил Стейси. Предположим, он просто уговорил себя жениться на ней. Но почему они поженились именно тогда?
— Может, она захотела выйти замуж, как большинство девушек, в июне.
— Не смейтесь надо мной. — Она вскочила с кресла и подошла к окну.
Он негромко присвистнул.
— Вот это да, настроение, прямо скажем, никудышное.
— Я только что похоронила последнего своего родственника, вы не забыли? — вспыхнула она.
Он тихо чертыхнулся и взъерошил пальцами волосы.
— И правда, забыл на минуту. Слушайте, вы уж извините меня, Алекс. Я же помню, как тошно было на душе, когда я похоронил моего старика.
Она обернулась к нему, но он смотрел куда-то в сторону.
— Из всего этого распроклятого городишки только Ангус и Джуниор пришли на похороны. И панихиды не было ни в церкви, ни в похоронном бюро — так только, у самой могилы. Ангус сразу поехал обратно на работу. Джуниор вернулся в школу, чтобы не пропустить контрольную по биологии. А я пошел домой.
Вскоре после обеда ко мне пришла Седина, — задумчиво продолжал он. — Она сбежала с уроков, просто чтобы побыть со мной. Она знала, что мне несладко, хоть я и ненавидел при жизни этого сукиного сына. Мы легли рядом на мою кровать и лежали так дотемна. Она знала, что мать ее будет волноваться, если она не придет домой. Она даже плакала за меня, а я не мог.
Он замолчал, и в комнате повисла тяжелая тишина. Алекс по-прежнему неподвижно стояла у окна, завороженная его рассказом. Сердце ныло в груди от сострадания к тому осиротевшему юноше, оставшемуся в далеком прошлом.
— И тогда вы впервые овладели Сединой?
Он посмотрел ей в лицо и, встав с кресла, подошел поближе.
— Ну раз уж вы заговорили о постельных делах, как у вас-то с ними?
Напряжение лопнуло, и ее терпение тоже.
— Может, хватит вам ходить вокруг да около? Возьмите да спросите напрямик.
— Ладно, — с усмешкой сказал он. — Как, Джуниор уже залез к вам под юбку?
— Негодяй!
— Так залез или нет?
— Нет!
— Но держу пари, что пытался. Он всякий раз пытается. — Его гортанный смех странно волновал ее. — Точно. — Он поднял руку и погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Покраснели, госпожа прокурор.
Она резко отвела его руку.
— Идите к черту!
Она злилась за себя за то, что покраснела перед ним, как школьница. Какое ему дело, с кем она спит? Но больше всего раздражало ее, что ему было явно все равно. Его глаза на мгновение вспыхнули, но она назвала бы это искрой веселья или, быть может, презрения, но уж никак не ревности.
