Через два дня я уже забыла об этом происшествии. А потом встретила девушку. Мартин был в отъезде, его отец и Серафима отдыхали после обеда, а я пошла прогуляться и встретила ее на тропинке к деревне. Девушка оказалась украинкой, по-испански знала всего несколько слов и нашей встрече обрадовалась. Устроившись в тени, мы проболтали больше часа. Она путешествовала по Европе автостопом. Деньги кончились, надо было куда-то прибиваться, так она выразилась. Я дала ей немного денег, те, что были у меня с собой, а она сказала, что познакомилась с хозяином поместья, так же столкнулась с ним утром на тропе. Он обещал ей работу и комнату в доме. Это меня удивило, хозяйством занималась Серафима, а женщина из деревни приходила убирать дом. Но то, что девушка, возможно, будет жить у нас, стало хорошей новостью. «Мы с ним должны встретиться вечером, — сказала она. — Надеюсь, он об этом не забудет».
Вечером мы с Серафимой пили чай на веранде, отец Мартина отсутствовал, я подумала, он ушел, чтобы встретиться с девушкой. Не удержалась и спросила об этом Серафиму. «Что за странная фантазия? — нахмурилась она. — Хозяин у себя, я ему чай относила. И какая может быть польза в доме от бродяжки? Не знаю, с какой стати она вам все это наплела».
В общем-то, судя по виду девчонки, соврать ей ничего не стоило. Я легла спать, так и не увидев отца Мартина в тот вечер. А через три дня в новостях сообщили о трупе девушки, обнаруженном неподалеку от бензозаправки. Я бы вряд ли обратила внимание на это сообщение, городок, где находилась бензозаправка, был километрах в пятидесяти от нашего дома, но тут показали ее фото- графию с просьбой сообщить любые сведения о ней в полицию. Я ее сразу же узнала, В новостях по другому каналу передали жуткие подробности: тело девушки чудовищно обезображено. Это вызвало массу вопросов: кто и за что пытал несчастную бродяжку. Заговорили о русской и украинской мафии… Я хотела сразу же звонить в полицию, но Серафима неотступно следовала за мной, а в ее присутствии я боялась подойти к телефону. Мобильного у меня не было, Мартин считал, он мне без надобности, с друзьями из России проще болтать по скайпу, да и друзей у меня почти не осталось. На следующий день вернулся Мартин, и я все ему рассказала.
«Ты уверена, что это та самая девушка?» — усомнился он. «Конечно». — «Но ведь тело нашли далеко отсюда. Если бы она заходила в деревню, кто-нибудь наверняка ее увидел бы и сообщил в полицию». — «Она сказала, что приехала сюда с парнем, шофером грузовика. Он высадил ее в соседнем городке. Утром она отправилась пешком, потому что у нее совсем не было денег, и встретила твоего отца. Она могла, не заходя в деревню, вернуться в город, я дала ей немного денег, хватило бы на еду, с твоим отцом они собирались встретиться здесь, возле нашего дома». — «Фантастическая идея. Отец, конечно, готов помогать кому угодно, но посторонних в доме не терпит. Он и уборщицу-то нанял только потому, что Серафиме одной немыслимо со всем справиться. Я поговорю с отцом».
Он вернулся через полчаса и вновь посмотрел с сомнением. Отец, по его словам, утром даже не выходил на прогулку. Но я стояла на своем, и в полицию мы все-таки позвонили. Вскоре состоялась моя встреча со следователем, Мартин на ней, конечно, присутствовал. Потом попросил меня подождать за дверью и еще некоторое время говорил со следователем наедине. Он выходил из кабинета, и я услышала последнюю фразу: «Вы можете справиться у врача…» Мартин назвал фамилию, а я терялась в догадках, что это за врач, пока не вспомнила, как поранила руку. Нашла в Интернете нужную фамилию. Врач оказался психиатром.
Рано утром, когда все еще спали, я сбежала из дома, добралась до города, но врача не застала, секретарь сообщила, что он будет после обеда. Я бродила по улице и увидела, как примерно через час женщина покинула приемную, чтобы выпить кофе в кафе неподалеку. А я попыталась проникнуть в кабинет, пользуясь тем, что окно женщина не закрыла. Хотела заглянуть в свою медицинскую карту. Меня застукала соседка и вызвала полицию. В участке я поняла, какую сделала глупость, и предпочла отмалчиваться. Очень скоро там появился врач, а потом и Мартин. Из обрывков разговоров, которые удалось подслушать, стало ясно: меня считают душевнобольной, склонной к суициду.
Своей дурацкой попыткой проникнуть в кабинет я все это лишь подтвердила. Мартин подписан необходимые бумаги, и меня отпустили домой.
«Милая, меня беспокоит твое поведение, — заговорил он в машине. — Странные фантазии, теперь вот еще и это…»
Что я могла ему ответить? Задать вопрос, сколько он заплатил врачу за липовый диагноз? Я молча смотрела в окно, он остановил машину и обнял меня. «Прости. Я все понимаю, после того, что тебе пришлось пережить…» — «Мне нужен психиатр? — не сдержалась я. «Я люблю тебя, чего ж удивляться, что меня заботит твое здоровье? У тебя постоянные перепады настроения, и… то, как ты порезала руку… я даже не был уверен, что это случайно. Мне кажется, тебя постоянно что-то беспокоит, но ты не хочешь рассказать мне об этом. Почему?» — «Я боюсь, — сказала я, прижимаясь к нему, я и самой себе не решалась признаться, чего я боюсь на самом деле. И вновь явилась трусливая мысль: Мартин прав, я веду себя глупо. Он единственный близкий мне человек, кому же еще рассказать о своих страхах, как не ему. «Чего, милая? — растерялся он. — Чего ты боишься?» — «Я… я не знаю…»
Это все, что я смогла выдавить из себя.
«Бедная моя девочка, все эти глупости, которыми тебя пичкали с детства… выбрось их из головы. Я люблю тебя и никогда не позволю случиться ничему плохому. Никогда. Пожалуй, я сам виноват в том, что произошло. Надо прекращать все эти командировки и больше времени проводить с тобой.» — «Ты никогда не рассказываешь о своих делах…» — «Нечего особенно рассказывать. Хотел открыть фирму в Мадриде, наподобие той, что у меня в России. Но это подождет».
«Пожалуйста, Мартин, вернемся домой», — попросила я. «Я бы с радостью, но там все будет напоминать тебе о недавней трагедии. А ты и так слишком переживаешь. Давай договоримся, если ты будешь хорошо себя чувствовать, весной отправимся в Россию. А пока больше никаких отлучек, я тебя теперь и на минуту не оставлю».
Последние слова скорее звучали двусмысленно, но в тот момент я просто радовалась, что все так счастливо закончилось. А потом нашли труп еще одной девушки. Я услышала сообщение в новостях, картинка на экране: белый фургон, в котором девушка путешествовала, — в нем ее и обнаружили. У меня не было сомнений, что я уже видела его. Возле нашего дома. Ночью, всего три дня назад.
Ночь была теплой, и Мартин оставил окно открытым. Я проснулась после двенадцати, а потом не могла уснуть, прислушиваясь к дыханию мужа. И тут мне почудился чей-то смех. Я подошла к окну и увидела возле двери дома, выходящей в сад, отца Мартина. Он шел в обнимку с девушкой, это она смеялась. Возле ворот в тени деревьев стоял белый фургон. Отец Мартина со своей гостьей вошел в дом, но из гостиной не доносилось ни звука, и шагов на лестнице я не слышала, так что вряд ли они поднялись в его спальню. Довольно странно. Может, они сидели тихо, как мыши, но мне показалось, девушка пьяна, а в таком состоянии человек обычно говорит довольно громко. «Если только они не в подвале», — подумала я. Совершенная нелепица, хотя там винный погреб. Появление отца Мартина в доме под руку с девицей очень удивило. Я не знала доподлинно о его отношениях с Серафимой, но никаких знакомых девушек у него точно не было. Что ж, он еще довольно молодой мужчина, выглядит прекрасно… и это после нескольких лет, проведенных в инвалидной коляске… О многом я думала в ту ночь, вытянувшись в своей постели. Начинало светать, Когда я услышала шум двигателя. Подошла к окну, фургона уже не было. Значит, девушка уехала. А потом я увидела сюжет в новостях. И снова жуткие подробности о пытках, которые пришлось Перенести жертве… В темноте я не видела лица девушки, я даже толком ничего не могла сказать о росте или цвете волос, и белых фургонов в стране Немало, но… Мысль о том, что несчастная была в доме, не оставляла. Улучив момент, я спустилась в подвал, прошлась вдоль длинных, во всю стену, Полок, ощупывая каменную кладку. За этим занятием меня и застал Мартин. «Хочешь выбрать вина к обеду?» — весело спросил он, но в глубине его глаз я уловила настороженность. И тут же запретила себе думать об этом. И о том, что видела его отца в компании девушки. О белом фургоне у ворот я даже заговаривать не стала. Не только потому, что понимала всю бессмысленность подобных разговоров: Мартин, конечно, первым делом спросит, а не привиделось ли мне все это, и вновь припомнит испытания, выпавшие мне в России. Я боялась, боялась — по его глазам, жестам, интонации — понять, что это правда. Я загоняла поглубже свои страхи, но они каждую ночь возвращались, и дни были мучительны в ожидании ночи.
