— Если увидишь, попроси его мне позвонить, — сказал Рид.
— Хорошо.
Разговор закончился. Рид защелкнул ручку и посмотрел в окно. По городу ползли вечерние тени. Кто-то убил Винса Ласситера? Его смерть связана со смертью Бобби Джин? Может, он окажется в очередном гробу, если, судя по письму убийцы, будут еще жертвы. Или Ласситер сбежал? Может, он как-то связан со странными убийствами?
Рид добавил информацию по Ласситеру в свои записи на компьютере и тут скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то подошел. Обернувшись через плечо, он увидел, что в дверях стоит Клифф Зиберт. Высокий, мощный, коротко стриженный, вечно хмурый Клифф был еще молодым сотрудником. Дело свое он знал, но все время казался озабоченным. Рид ни разу не видел, чтобы Зиберт шутил с другими детективами, и думал, что парню надо научиться отвлекаться. Юмор, даже черный, помогает сбросить напряжение от часто неприятной работы.
— Чем могу служить? — спросил Рид.
— Я хотел бы взять твои записи по делу Гробокопателя.
— Мои записи?
— Меня назначили на это дело. Я буду напарником Морисетт.
— Да? — Рида бросило в жар.
— Да. — Что ж, по крайней мере, парню неудобно об этом говорить.
— У Морисетт есть все, что я успел наработать.
— Но ты же делал какие-то записи для себя. Их у нее нет.
Похоже, он заметил, что на мониторе висят именно эти записи.
— У нее есть все, что ей нужно. Все факты.
— Да я скорее об ощущениях говорю. Ну… о подозрениях.
— Думаешь, я их записывал?
— Все записывают.
— Я пошлю их Морисетт, — сказал Рид, не собираясь уступать младшему коллеге. Что-то в Клиффе Зиберте Рида напрягало, и он не мог понять, что именно: послужной список Зиберта был безупречен, но Рид ему все равно не доверял. Он вообще не доверял чистым послужным спискам. — По электронной почте.
Зиберт хотел было возразить, но под взглядом Рида передумал. С непроницаемым лицом он сказал:
— Хорошо, у нее и возьму.
Хрена с два, подумал Рид. Он перешлет факты и свои выводы по ним, но собственные ощущения, гипотезы и теории оставит при себе. Они все равно никому не помогут. Он быстро сбросил файлы на диск и положил его в портфель. Затем отредактировал информацию на жестком диске и отправил ее Морисетт. Когда он закончил, времени до встречи с Никки оставалось в обрез, но все-таки сделал крюк до кабинета Кэтрин Окано. Тоня Кэссиди, секретарь Окано, убирала стол после работы.
— Мне надо увидеть Кэти.
— Она уже ушла.
Рид стиснул зубы и испепелил Тоню взглядом. По его мнению, Тоня страдала излишним раболепием.
— Когда она вернется?
— В понедельник. Черт.
— Она говорила, что ты можешь зайти, и оставила тебе вот это. — Тоня полезла в верхний ящик и извлекла оттуда помятый конверт. Приподняв брови в знак того, что она-де уже знает о содержимом, она протянула его Риду.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что там такое.
Но только в коридоре он открыл его и развернул листок.
Отчет лаборатории был недвусмысленным. Его кровь — группа В, резус отрицательный — с высокой вероятностью свидетельствовала, что именно он был отцом ребенка Бобби Маркс. Сообщалось, что результат анализа на ДНК последует, как только все будет готово.
Отчаяние снова охватило его.
Его ребенок.
Этот подонок убил его ребенка.
— Но я сегодня никак не могу, — сказала Никки, удерживая трубку телефона плечом и только вполуха слушая сестру. Времени было в обрез, и она только что закончила последние штрихи к следующей статье о Гробокопателе.
Но у сестры были свои проблемы, и, судя по голосу, серьезные.
— Почему? Никки, я ведь не так уж часто прошу тебя посидеть с ребенком!
Это правда, подумала Никки.
— В любой другой вечер, Лили, клянусь. Но меньше чем через час полиция дает пресс-конференцию по делу Гробокопателя, а потом у меня важное интервью. Очень важное.
— Ну, возьми ее с собой.
— Взять с собой двухлетнюю девочку? Ты с ума сошла? — Никки даже сделала опечатку. — Блин. — Она откинулась на кресле и убрала руки с клавиатуры. — Лучше ты возьми ее с собой.
— Но у меня свидание. Я бы тебя не просила, но няня продинамила меня в последний момент.
— Ладно, слушай… Забрось Фи к маме с папой. Я ее подберу после интервью… скажем, около половины десятого или в десять, завезу к тебе и поработаю на ноутбуке, пока она не заснет.
— Ну не знаю…
— Если тебя это не устраивает, найди еще кого-нибудь. Позвони Кайлу, — предложила она.
— Кайлу? Гм. — Лили пренебрежительно фыркнула при упоминании о брате. — Да что он знает о детях?
— А я что знаю? Слушай, Лили, я уже опаздываю.
— Ладно, закину к родителям, но это как-то неудобно. Мы договорились с Мелом на семь. — Со вздохом она добавила: — Знаешь, в чем твоя главная проблема, Николь?
Так, начинается…
— И почему мне кажется, что ты собралась меня поучать?
Никки бросила сотовый телефон в сумку.
— Ты совсем как Эндрю, — сказала Лили, пропустив подковырку мимо ушей. — Ты законченная эгоцентристка. Как будто весь мир вращается вокруг тебя одной. — Она сердито повесила трубку, и Никки поморщилась. И от обиды, и от громких гудков. Пусть себе Лили бросает трубку после резкостей. Еще когда она была ребенком-нытиком, Лили всегда следила, чтобы последнее слово оставалось за ней. Псевдо интеллектуалка, сторонница науки, либерализма и высокой моды, дни свои она проводила в заботах о дочери, курении тонких черных сигар и спорах о литературе и философии. Она подрабатывала в кофейне, играла на флейте или пела джаз. Никки пару раз бывала там и ничего не поняла в этой музыке. Песни, казалось, не заканчивались вовсе, а мелодия мало чем отличалась от обычного шума.
Лили стоически скрывала имя отца маленькой Офелии; видимо, секрет отцовства старшая сестра Никки унесет с собой в могилу. Да и какая разница? Офелия, обожаемая сиротка, заняла сердце Никки, как только та впервые увидела племянницу в роддоме. При одной мысли о прелестной двухлетней девочке со спутанными волосенками у Никки на лице появлялась улыбка.
Никки закончила черновик статьи, оставив место для изменений на тот случай, если услышит что-то важное на пресс-конференции или на интервью с Ридом и придется что-то пересмотреть, взяла пальто и побежала на улицу. И чуть не врезалась в дверях в Норма Мецгера.
— Смотри, куда идешь.
— Да уж, ты, как всегда, джентльмен, — произнесла она, хотя только ругани с Нормом ей сейчас и не хватало. А лучше вообще никогда.
Он подарил ей сердитый взгляд, и она приготовилась к грядущей словесной казни.
