– Да. Расскажи мне про Каина. Как он выглядел? А Авель? Ты же видел их?
– Для меня это не начало. Конечно же я их видел. Каин… – Дэймон на секунду задумался. – У него были светлые, слегка вьющиеся волосы. Он был худой, даже, пожалуй, костлявый. С почти незаметными ресницами и голубыми глазами. Но не ярко голубыми, а блеклыми, невыразительными… и маленькими зрачками, будто ему в глаза светит солнце. И вообще он весь был каким-то невыразительным. А Авель наоборот. Загорелый красавец с каштановыми кудрями и яркими, зелеными, как листья дуба, глазами. С белозубой улыбкой, довольный жизнью и окружающим миром.
Анжела попыталась представить, как они выглядели. Впрочем, фантазия подводила ее, и вместо Авеля ей представлялся Дэймон, улыбающийся, загорелый, в белых брюках.
– А когда тебе предложили стать человеком? – задала она следующий вопрос.
– Боюсь, это долгая история.
– Разве ты куда-то торопишься?
– И невыносимо скучная.
– Я люблю невыносимо скучные истории. Считай меня занудой. – Она заерзала, устраиваясь поудобнее.
– Ну, тогда слушай. В первый раз мне предложили это в 1514 году, но я отказался. Тогда мне казалось это бессмысленным. Но потом я послушал тех, кто на это решился, и сам попросился вниз. В 1577 году я ступил на Землю в облике из плоти и крови.
– Выходит тебе 437 лет, – быстро сосчитала Анжела.
Дэймон рассмеялся так громко, что Беллз перепугалась, как бы не услышал отец.
– Если уж так считать, то мне скорее несколько месяцев.
– Для младенца ты выглядишь слишком взрослым.
– А для 437-летнего самое то?
– Ну… – она пожала плечами, – просто очень хорошо сохранился.
– Пусть будет по-твоему. Возраст для меня не так важен. Так на чем я остановился?
– 437 лет назад ты впервые ступил на Землю, – охотно подсказала Анжела.
– Ступил, это, пожалуй, слишком громко сказано. Я был грудным младенцем, и ходить еще не мог, хоть и все понимал. Одна довольно богатая и знатная, но бездетная пара, нашла меня на пороге своего дома. Думаю, если бы я был в грязных пеленках, кричащий от голода, они бы вряд ли обратили на меня внимание. Но наверху знают, как сделать все правильно. Поэтому, пеленки были из дорого, тончайшего шелка, я был умыт, с золотым крестиком, усыпанным мелкими бриллиантами, на груди. И ровно за ночь до этого знатная дама молилась о наследнике. Поэтому меня, послушного и не капризного, приняли в дом с радостью. Они называли меня даром Божьим, даже не подозревая, насколько близки к правде.
– Значит, ты рос в знатной семье?
– Да. Меня сделали Ангелом-Хранителем художника. Наверное, если бы я был ангелом не художника, а, к примеру, крестьянина, я бы отказался от повторного возврата на Землю. Небо было бы мне ближе. Но тот художник. Он поражал меня своими талантами.
– И ты решил остаться?
– Именно. Ведь жизни, энергии, бьющей ключом, ярких красок восторга в его картинах было больше, чем на всем небе. – Дэймон на секунду запнулся. Былые дни всплыли на поверхность памяти легко, будто это было вчера. – И эмоции. Бушующий поток, река, океан, сметающий все на своем пути. Мне было это в новинку. И казалось чем-то близким. Ведь и духом я не отличался терпением. Все-таки, Первый на Земле. Мы с художником путешествовали по всей Италии. Он много времени проводил в картинных галереях, посещал других мастеров живописи. Чаще всего я ходил вместе с ним. Мне все было интересно. И я с жадностью губки впитывал новые знания. Но это было днем. А ночами я один бродил по узким улочкам незнакомых городов.
– Когда же ты спал?
– Кто сказал, что я вообще спал? Я и сейчас этим не страдаю. А тогда мне было мало и 24 часов в сутки. Я знакомился с разными людьми, насыщаясь их эмоциями, словно пробуя их на вкус. Тогда они стали для меня чем-то вроде наркотика.
– Ангел с пагубными привычками?
– Выходит, что так. Когда умеешь чувствовать только радость, а потом окунаешься в этот калейдоскоп, то можно потерять голову. Знаешь, люди чувствуют столько боли и страданий, терпят столько несправедливостей, но никогда не теряют надежду, – Дэймон замолчал.
Сейчас он выглядел еще более прекрасным, чем обычно. Безупречное лицо, одухотворенное и задумчивое, глубокая зелень изумрудных глаз и идеальный контур губ, которые хотелось целовать.
– Когда за художником пришел Ангел Смерти, и я передал своего подопечного в его руки, то твердо решил, что в следующую земную жизнь я смогу хоть что-то изменить, – продолжил Дэймон, не догадываясь о мыслях Анжелы. – Смогу уменьшить несправедливость. «Ведь там наверху наверняка не знают, какого это – чувствовать раздирающую боль от потери любимого человека», – думал я. Ведь наверху неведомы земные чувства. И они не знают, как это тяжело. А я смогу все исправить! Знаешь, тогда я был излишне самоуверенным. Вернувшись на Землю в новом воплощении, я пытался подтолкнуть своего подопечного к активным действиям. Но он был кроток и покорен. Тогда я стал сам. Я хотел поменять мир к лучшему. Но мне не дали.
– Почему не дали? – недоуменно спросила Анжела. – Неужели это плохо?
– Люди сами должны менять мир. Ангелы лишь направляют их и уберегают от ошибок. Люди обладают великим даром. Даром свободы выбора. Они строят свою судьбу, выбирают путь. Ну а ангелы, как выяснилось, ни на что глобальное не способны. Наше место за кулисами мира и на сцену нам не выйти, – голос Дэймона был печален.
– Разве это справедливо?
– Наше рождение не планировали. Мы пришли сами. – Он пожал плечами. – У нас нет родителей. Мы знаем, что будет после смерти и как все сделать правильно. Мы ближе к небесам. Для многих людей это несбыточные мечты. Ангелам не нужна свобода выбора.
– Но только не тебе? – она знала его достаточно, чтобы быть уверенной – Дэймон не их тех, кто покорен чужой воле.
– Я же первый, – он горько усмехнулся, – но тогда я успокоился. Я любил Создателя и поверил в то, что все так и должно быть. Что даже в самом несправедливом действии присутствует справедливость. Раньше, когда я был бестелесным, я в этом не сомневался. Но в человеческом облике все представляется в несколько ином свете. Спустя пару земных жизней я понял, что был не прав тогда. Что все неприятности являются лишь следствием выбора самого человека. Ну а сила человеческих эмоций… некоторые люди и в боли находят удовлетворение. Но после того как я узнал, что ты… – Дэймон замолк, не в силах произнести такие слова.
– Что я должна умереть, – Анжела сделала это за него.
– Да. Я не смог не взбунтоваться. Это было бы самым несправедливым из того, что я видел за свое немалое существование. – Дэймон замолчал. «Они решили отнять у меня самое дорогое», – уже про себя добавил он.
