Но когда она спустилась к дверям, он уже ждал ее на улице, курил.
– Думала сбежать, Золушка? Не выйдет. Я тебя провожу.
– Не стоит.
– Поздно, – возразил он. – Я возьму такси.
На заднем сиденье автомобиля он начал целовать ее в шею быстрыми, мелкими поцелуями, от которых таяло и растекалось в груди сердце. Сухие, твердые мужские губы, пахнущие табаком, нашли губы Марины. Очнувшись, Марина поняла, что машина стоит не под светофором, как она полагала, а возле ее двора, шофер терпеливо смотрит в окно.
– Мы уже приехали? А что же вы… Молчите?
– Мне-то что! Счетчик щелкает!
– Не пригласишь на чашечку чаю? – спросил Сергей, едва они выбрались из автомобиля.
Марина стушевалась.
– Понимаете, у меня мама и бабушка…
– Понятно, густо населенная квартира, – кивнул он и с досадой усмехнулся. – У меня та же ситуация… Ладно. Давай только еще посидим там, на скамеечке? Время-то детское, ты уже почти дома.
– Хорошо, – машинально ответила Марина, успев заметить в окнах своей квартиры голубое мерцание. Мама и бабушка смотрят телевизор, привычно и устало бранясь. Сегодня перепалка жарче, сегодня особое событие. Марина придет домой в десять часов вечера! Так что большой беды не будет, если она придет не в десять, а в половине одиннадцатого.
Скамейка была тщательно закрыта от любопытных взглядов раскидистым кустом сирени. Объятия становились все жарче, поцелуи настойчивее, горячее дыхание Сергея обжигало кожу груди, его руки скользили по телу, и больно впивался в спину какой-то вылезший из сиденья гвоздь…
Она пришла домой в одиннадцать и усмехнулась, бросив взгляд на часы в прихожей. Ей припомнилась старая шутка. «– Во сколько ложатся в постель хорошие девочки? – Хорошие девочки ложатся в постель в девять, чтобы к одиннадцати быть уже дома». А тут даже не постель, садовая скамейка. Ну и пусть.
Она удивилась тому, как быстро и небрежно простился с ней Сергей. Мазнул губами по щеке, потрепал по волосам:
– Пока, малыш. Хорошо было, да? Дай мне свой телефон, я позвоню.
Но телефона у Марины не было. Тогда кавалер записал ей свой на спичечном коробке, усмехнулся:
– Не потеряй. Звони, как будет настроение.
Для чего настроение? Какое настроение? Разве они теперь не вместе? Странный народ мужчины. Быть может, он женат? Но тогда зачем дал телефон, жена может снять трубку первой?
– Доченька! Ну как, повеселилась?
– Да, мама. Было чудесно.
Она вошла в комнату, и на секунду ей все показалось чужим. Телевизор «Рекорд», который она сама купила взамен сгоревшего в прошлом году, успев до подорожания, показывал концерт. Вульгарно накрашенная певица в мини-платье беззвучно открывала рот, словно была рыбой, плавающей в ярко освещенном аквариуме. Эта грузная старуха, храпящая на кровати, – бабушка Марины? Эта женщина с издерганным лицом – ее мама?
– Мариш, ты что? Вы выпили немного, да? Ты иди, ложись. А табаком-то как несет, фу! Маринка, курить некрасиво и неженственно!
– Мам, я не курю. Просто там все курили, вот одежда и пропахла. Я тебе потом все расскажу, ладно? Устала и туфли жали, – так же шепотом ответила Марина.
– Иди, иди, ложись…
Но странный приступ неузнавания не прошел. В душе Марина с удивлением рассматривала свое тело, казавшееся ей чужим. Чистя зубы, с удивлением разглядывала в зеркале свое лицо. Высокие скулы, темные египетские глаза, тонкий нос с чуть вздернутым кончиком, пухлые губы, вымазанные зубным порошком… И это – она? Она только что наспех отдалась мужчине на садовой скамейке, после двух часов знакомства? И что же теперь будет?
Перемену в ней первой заметила почтальонша, что приносила маме и бабушке пенсии. Ехидным шепотком объявила:
– Видела сейчас в лифте вашу девочку. Она никак замуж вышла?
– Не-ет, какое там, – охотно отозвалась бабушка. – Разве сейчас мужика найдешь? Только и норовят пузо заделать и сбежать…
Ее ехидство было направлено на дочь, но досужая почтальонша истолковала его иначе.
– Так и есть, так и есть, – поддакнула она. – Только пусть на алименты подаст, если рожать решила. А чего ж, за удовольствие платить надо.
Она хихикнула, довольная формулировкой, но ее смех никто не поддержал.
– Кто – рожать? Это как так – рожать? – вскинулась бабушка. – Ты чего говоришь-та, балаболка?
– Я балаболка? Вот те раз! Ну, ты-то слепая, так тут мамаша зрячая лежит! Мариночка ваша с животом ходит, а я балаболка! – возмутилась почтальонша и поспешно ретировалась, поняв, быть может, что принесла не самую желанную весть.
Насчет живота – это было сильно сказано. Живот пока был еще животиком, но беременность оказалась заметна не по фигуре, а по лицу Марины, по осунувшемуся, с кругами под глазами, потемневшей коже. Свое состояние она осознала поздно, разум отвергал свершившийся факт. Время для аборта было упущено, в женской консультации над ней только посмеялись и поставили на учет. Открыться маме и бабушке Марина боялась, все ждала чего-то и вот дождалась.
Она вернулась из булочной, а дома ее ждал грандиозный, феерический скандал.
– Нагулялась? – визжала бабуля во всю мощь. – Напраздновалась? Думаешь, сдашь нас в инвалидный дом, а сама тут станешь жить с ублюдком? С кем нагуляла-то, скромница? Или от книжной пыли такое заводится?
Речи матери были скромнее, но и они радости не прибавили, стало только хуже от сквозившего в них здравого смысла.
– Мариночка, что ты наделала? Куда же нам ребенка, в такую тесноту? У тебя кто-то есть? Он не хочет на тебе жениться? Но хоть помогать будет?
– Твое, твое воспитание, сама шалава, и дочь туда же, – голосила на слезе бабуля.
– Мама, замолчи! Мариш, ну что же ты? Расскажи нам!
Марине было нечего рассказывать. Телефон, который ей записал на спичечной коробке Сергей, оказался пустышкой, фальшивкой. Не было такого номера во всем огромном городе. Она ждала, что он появится сам – ведь знал, где она живет…
Она повернулась и ушла к себе, в кухню. Слышала привычно-обостренным слухом, как мать излагает всхлипывающей бабушке свои предположения. По ее версии, Маришка полюбила какого-нибудь профессора, преподавателя университета. Кого же еще? Она больше нигде не бывает. Он солидный, положительный человек, он женат, но не смог устоять перед умной и красивой студенткой. Их чувства вспыхнули давно, но волю они себе дали только сейчас, когда Мариночка университет окончила. Может быть, он оставит жену и женится на Марине. Сейчас за разводы никого не преследуют. А нет, так и не надо, все равно он будет помогать ребенку и любимой женщине… Быть может, он даже доктор наук, им сейчас полагается серьезная надбавка!
