Завьялов отправился в городскую поликлинику. Невропатологи в городе были в большом дефиците. На Фабрике, где был прописан, прием велся два раза в месяц, очередь выстраивалась огромная. В городской же поликлинике, благодаря связям Маши, его принимали беспрекословно, в любой день и в любое время. Но после ее смерти он к врачу ни разу не заглядывал.
Талончиков не было, разобрали еще с утра, но, едва взглянув на него, девушка, работающая в регистратуре, сказала:
- Одну минутку.
И тут же выписала дополнительный талончик. Подавая ему карту, предупредила:
- Алексей Иванович принимает до двух. Вы последний в очереди. - И тихонько вздохнула.
То, что он оказался последним, было ему на руку. Не о своих болезнях собирался Завьялов беседовать с врачом.
Увидев его, Алексей Иванович возбужденно сказал:
- Ну, наконец-то! Что ж вы не заходите, Александр Александрович? Избегаете нас. А ведь вам нужно регулярно показываться в течение этого, да и следующего года! Такое ранение! С подобными вещами не шутят!
- Со мной все в порядке.
Он положил на стол карту, к которой тут же потянулась черненькая, очень уж смазливая медсестра. Ее* волосы были стянуты в хвост яркой пластмассовой заколкой, огромные глаза сияли, как два маленьких солнца.
- В порядке, говорите, - задумчиво глянул на него врач. - А ко мне недавно заходил Герман Георгиевич Горанин, он всерьез обеспокоен вашим здоровьем.
- Вот об этом я бы и хотел поговорить. О Го-ранине. Можно без свидетелей?
Черненькая еле слышно фыркнула. Потом вопросительно глянула на врача. Мол, что же это больные себе позволяют?
- Люда, вы можете быть свободны, - сказал Алексей Иванович. — Прием окончен, отнесите карты в регистратуру, а мы с Александром Александровичем сами разберемся.
.Люда сгребла со стола медицинские карты и направилась к дверям. Мужчины молча следили за ее плавно покачивающимися бедрами. На девушке оказался очень уж крохотный медицинский халатик, длинные ноги открывались взорам во всей своей красе.
— Да-а... — поцокал языком Алексей Иванович, когда дверь за медсестрой закрылась. И развел руками: - Ну что тут поделаешь? Женщина! А красивая женщина, это, знаете ли... Да-а...
Не договорив, врач махнул рукой и пододвинул к себе его карту. Открыв, еле заметно вздохнул:
- Ну, как себя чувствуем? Хорошо, говорите?
- Неплохо.
- Курите много?
- Бросил, - коротко ответил он.
- А как насчет спиртного?
- Не идет. Странно себя чувствую.
- Как-как? - с интересом посмотрел на него врач.
- Я не о себе хотел поговорить. О Германе.
- А что такое с Германом Георгиевичем?
- Он как-то странно себя ведет.
- Вот как? Не заметил.
- Я понимаю, что это врачебная тайна. Горанин не заинтересован, чтобы кто-то в городе узнал о его проблемах. Но это становится опасным.
- Продолжайте.
- События последних месяцев наталкивают на мысль, что в городе появился маньяк. Сначала он крушил машины и витрины, потом принялся убивать людей. Понимаете, ночью я делаю рисунки. После ранения у меня появились жестокие фантазии, раньше мне не свойственные. Я отчего-то стал ненавидеть Германа. И вредить ему в этих своих рисунках.
- Очень интересно! Значит, вы рисуете свою ненависть к Горанину?
- Что-то вроде того. То есть, ненависть послужила толчком. С нее и начались рисунки. Мне хотелось, чтобы ему было больно. Но не прямо, а косвенно. Через что-то или через кого-то.
- Вы, Александр Александрович, прежде всего недовольны собой. Своим теперешним положением. И ненависть эту перенаправляете на лучшего друга. Что естественно.
-Естественно? Почему естественно? - Удивился Завьялов.
- Накопление агрессии тем опаснее, чем лучше люди знают друг друга. И чем больше они друг друга понимают и любят. На мельчайшие жесты близкого человека, стоит ему не так высморкаться или не так откашляться, реагируют, как на оскорбление пьяного хулигана. Или на пощечину. Слишком уж бурно. Понимающий человек найдет выход из создавшейся ситуации. Он устранится и переждет, пока это раздражение пройдет. А непонимающий может дойти и до убийства. Если раздражение копится годами. Это один из феноменов человеческой психики.
- Выходит, Маша была права? Я могу дойти до убийства Горанина?
- Ну зачем же так! Пока еще вы только рисуете. Предаетесь фантазиям, быть может, жестоким, но...
- Но мои фантазии воплощаются в реальность! Вот в чем дело! Я только рисую, а кто-то.. делает! Крушит и убивает!
- И кто, по-вашему, может этим заниматься? — с интересом спросил Алексей Иванович.
- Да Горанин, кто же еще!
- Гм-м-м... А вы уверены, что эти рисунки на самом деле существуют?
- В том-то и дело, что не до конца! Они исчезают загадочным образом! Первый я выбросил в мусорный контейнер. Второй исчез, подозреваю, что его взяла моя жена. И он попал к Герману. Это точно, но доказать я не могу. Отсюда и неуверенность. У меня на руках нет ни одного, и боюсь, что они, эти рисунки, теперь просто-напросто уничтожены.
- Гм-м-м... - вновь задумчиво протянул врач. - В фантазиях скрыты наши желания, которые подавляются в реальности и не допускаются в сознание. Если бы это были просто сны, все можно было бы легко объяснить. Но материальные доказательства, то бишь ваши рисунки... Может, это просто галлюцинации? Последствия тяжелого ранения, трепанации черепа. Человеческая психика - вещь настолько тонкая, что никогда нельзя быть уверенным в точности диагноза. Всегда остается какая-то тайна, маленькая лазейка. В вашем случае, разумеется, без последствий не могло обойтись. У вас это вылилось в жестокие фантазии. В рисунки.
- Не обо мне сейчас речь. О Горанине. Возможно ли, чтобы в голову человека, ну, скажем, не совсем здорового, пришла безумная идея реализовать чужие жестокие фантазии?
- В данном случае, не чужие. Вы близкий ему человек.
- Всего лишь друг.
- Всего лишь. Как странно это слышать! Дружеская привязанность бывает иной раз крепче, чем узы любви. Недаром дружба зачастую переживает любовь. Люди расстаются, влюбляются вновь, но при этом продолжают поддерживать дружеские отношения. Между ними по-прежнему существует духовная близость.
- Я не об этом говорю! - с отчаянием сказал Завьялов. - О Жестокости! Мог Горанин или не мог?
- Фантазия - клапан для выхода опасных желаний. Средство освободиться от психического напряжения. Но есть у нее и опасная сторона. Бессознательно узнавание в чужой фантазии своего собственного вытесненного желания. И это может послужить соблазном для его актуализации, - несколько запинаясь, выговорил Алексей Иванович. Словно припоминая заученную фразу из пособия по психиатрии.
