— Т-там темно.
Голос у нее дрожал, слова давались ей с трудом. Только теперь она почувствовала, как болят все мышцы. Сказывался недостаток сна.
— Это бывает.
— Да… так бывает. Только что было светло, оглянуться не успеешь, уже темно.
— Солнце всходит и заходит.
Молчание. Говорить было больше не о чем. Потом Нэш задал вопрос, которого она так боялась:
— Ты хоть раз говорила кому-нибудь?
— А как ты относишься к переходу на летнее время? Знаешь, некоторые люди его терпеть не могут.
— Ты говорила кому-нибудь? — настойчиво переспросил Нэш.
— Мне нравятся летние вечера, когда в девять вечера еще светло, — продолжала Сара, словно не слышала его. — А как начнет смеркаться, появляются светлячки. Мне всегда хотелось знать: может, их крылышки светятся и днем, только мы не видим? А ты об этом думал?
— Сара…
Жалюзи закрылись со щелчком.
— Я пыталась. У меня ничего не вышло, ты понял? Так что давай не будем об этом.
Даже стоя к нему спиной, она чувствовала напряжение, владевшее им.
— Ты могла бы сказать мне, — тихо проговорил Нэш.
Трогательная забота, прозвучавшая в его голосе, едва не заставила ее сдаться, но Сара вовремя вспомнила про его пари. Она прошлась по комнате. План. Ей нужен план действий.
— Вот уж не знала, что ты поклонник Доктора Зюсса. Как это получилось? — спросила она, сама не думая, что говорит. Ей нужно было отвлечь его от неприятного вопроса.
—Я когда-то читал моей… — Нэш умолк. — Ладно, неважно.
— Нет, скажи мне. Ты когда-то читал… Ее голос замер на полуслове. Она начисто забыла, о чем говорила только что, увидев лежащую поверх бумаг в выдвинутом ящике с картотекой глянцевую фотографию восемь дюймов на десять. Это была ее фотография. Та самая, сделанная на берегу.
Медленно, как будто ее рука принадлежала не ей, а кому-то другому, Сара взяла фотографию. На снимке она была все равно что голая. Хуже, чем голая. Ее мокрое платье стало совсем прозрачным и облепило ее тело, как вторая кожа. Она повернулась к нему, держа снимок в руке. — Сказать тебе? — переспросила она. — С какой стати? Чтобы прочесть об этом в завтрашнем выпуске вашей газетенки? Разве ты не для того берег это фото, чтобы опубликовать его рядом с такой заметкой? А может, у тебя другие планы? Может, ты пишешь заметку о том пари? Снимок будет прекрасной иллюстрацией.
— Нет! О боже, нет! И никакого пари не было. Клянусь тебе!
Она всегда знала, что актриса из нее никакая, а вот Нэш Одюбон, похоже, мог претендовать на “Оскара”. Его слова звучали так искренне, так прочувствованно! Лицо было искажено неподдельным отчаянием.
Даже зная, что ей все известно, он все-таки едва не заставил ее поверить себе, полюбить себя. Ей так хотелось доверять ему. Какая же она дура!
— Я ее сохранил… сам не знаю зачем. Я не мог ее уничтожить. Даже думать об этом не мог.
У Сары подобных колебаний не было. Прямо у него на глазах она разорвала фотографию в мелкие клочья. Нэш с тоской проводил взглядом эти кусочки, пока они, кружась, падали на пол.
Потом Сара повернулась и направилась к дверям. Надо поскорее выбраться отсюда. Она не могла здесь больше оставаться. Нэш опередил Сару: подскочил к двери и захлопнул ее, уперся в дверь ладонями у нее над головой. Его лицо стало суровым и как будто окаменело.
— Я спас твою чертову задницу. Ты об этом не забыла?
— Я тебя не просила.
— А если бы я не пришел? Что бы ты сейчас делала? Вот прямо сейчас? Сидела бы дома и слушала, как муженек читает тебе любовные стишки? — язвительно спросил он.
Сара обеими руками схватилась за дверную ручку, повернула ее, потянула, подергала…
— Выпусти меня! Выпусти меня сейчас же!
С сердитым рычанием Нэш схватил ее за руки.
* * *
Она ахнула и отшатнулась. Его лицо побледнело, руки разжались.
— Сара… — В его голосе слышалось то же беспредельное отчаяние, с каким он выкрикивал ее имя, когда ломился в дом Донована. — Я бы никогда в жизни не причинил тебе боли.
Это правда, вдруг поняла Сара. Она отпрянула просто инстинктивно. По привычке. Нэш был крупнее ее, сильнее физически, но она его не боялась. С самого начала она спорила с ним на равных, зная, что он никогда не воспользуется физическим преимуществом.
— Прости, мне очень жаль. — Нэш потер глаза. Лицо у него было такое, словно он смотрел на собственную казнь. — Прости, но я просто… о господи. Я ничего не понимаю, Сара. Ровным счетом ничего.
Ради нее он подрался с Донованом. Он как дурак лез через забор, штурмовал чужой дом. Изображал собой ангела на снегу.
Нэш отвернулся, оперся локтем на дверь, прижался к ней лбом.
— Не уходи, — попросил он. В его голосе ей послышалось нечто, чего она раньше никогда не слышала: смирение. Сара стиснула руки:
— Я должна вернуться.
Нэш оттолкнулся от двери и повернулся к ней лицом:
— Зачем?
— Он мой муж.
— Который по чистой случайности подлежит освидетельствованию у психиатра.
— Я знаю, как с ним справиться.
У него брови полезли на лоб от изумления.
— Как правило, справляюсь.
— Ты любишь его? — выдавил из себя Нэш. Сара невесело рассмеялась в ответ:
— Я его ненавижу.
Его плечи, сведенные судорогой, расслабились, он улыбнулся. Предмет разговора на какое-то время был забыт.
— Мы оба устали. Лично я так просто с ног валюсь. Останься здесь сегодня, переночуй, а завтра на свежую голову решим, что нам делать. Ты спи на кровати, а я лягу на полу. Не уходи. Только не уходи.
Она осталась.
И Нэш в своей безбожной душе возблагодарил господа. Сара не держалась на ногах от усталости, ее буквально шатало, веки у нее опускались сами собой, пока он раскладывал кушетку. Не снимая одежды, Сара рухнула на постель в чем была. Подтянув колени к животу, обхватив руками подушку, она мгновенно уснула.
Нэш обошел все здание, удостоверился, что засовы надежно задвинуты. Вернувшись в свою комнату, он осмотрел револьвер, взятый у Айви.
“Магнум-357”. В барабане осталось пять пуль.
Вот уже много лет он не держал в руках оружия… и никакого удовлетворения не ощутил.
На него нахлынули воспоминания. Живые, яркие — гораздо ярче, чем все было в реальной жизни. Он не то чтобы перенесся обратно, он как будто увидел фильм со своим участием. И.. в фильме можно было рассмотреть детали, которых Нэш в свое время не заметил впопыхах.
В то время он мог думать только об одном: как бы уничтожить человека, лишившего жизни его дочь. Но сейчас, много лет спустя, он вспомнил людей, выстроившихся на ступенях перед зданием суда по обе стороны от входа. Мужчины. Женщины. Репортеры. Фотографы.
