Кайла хотела заняться любовью с Тревором с тех самых пор, как они поцеловались после бейсбольного матча. Именно этот поцелуй можно было смело назвать переломным моментом. Даже сейчас она до мельчайших подробностей помнила то, как он выглядел, когда подбежал к ней, прихрамывая больше обычного после изнурительной игры.
Он улыбался ей ослепительной белозубой улыбкой. Лоб обрамляли взмокшие от пота пряди волос. Резинка его шортов тоже была влажной от пота и сместилась ниже пупка. На ногах его, даже на той, что была травмирована, четко выделялись сильные мускулы.
Она никогда не встречала человека, каждая черточка которого буквально кричала о его мужественности. Кайла стремилась к Тревору всей своей сущностью, так же, как ручей несет воды в реку.
Тогда, после матча, он одарил ее соленым твердым поцелуем. Она словно прилипла к его потной груди. Когда она почувствовала его сильные руки, прижимающие ее к его затвердевшей плоти, она осознала, что хочет его и непременно должна получить желаемое.
Позже, дома, когда он начал целовать ее груди, она всем сердцем желала, чтобы на этот раз им ничто не помешало.
Называйте это странным.
Называйте это несправедливым по отношению к Ричарду.
Называйте это как хотите, но она страстно хотела ощутить Тревора Рула внутри себя.
— Кайла?
Она подскочила на месте и повернула голову. Сзади нее стоял ее муж, облаченный в одни лишь шорты. На щеках его обозначилась щетина, а на лице застыло настороженное выражение.
— Привет.
— Ты в порядке?
Она снова принялась рассматривать ручей, потому что это оказалось проще, чем смотреть в лицо Тревору после того, что произошло ночью. Дыхание вдруг стало даваться ей с невероятным трудом.
— Да, в порядке. Я встала пораньше, и утро показалось мне таким замечательным, что… Аарон уже проснулся?
— Когда я уходил, еще нет.
— Полагаю, вчера он сильно утомился.
— Согласен.
Он опустился на землю подле жены и принялся рассеянно обрывать травинки, рассматривать их, поднося к глазам, и снова бросать на землю.
— В котором часу тебе сегодня на работу?
— Мне не нужно. Я работала за Бэбс в прошлую субботу, а сегодня ее очередь. Именно поэтому я и не спешила будить Аарона.
Он кивнул в знак согласия и поднялся на ноги, явно пребывая в беспокойстве. Ни один из них не решался заговорить о том, что владело умами обоих.
Краешком глаза Кайла заметила, что Тревор направился к росшему неподалеку дереву. Там он остановился, обернулся и посмотрел на жену, после чего ухватился руками за ветку у себя над головой и, сжав ладонями грубую кору дерева, стал смотреть на землю.
Она снова уперлась головой в колени, молясь про себя, чтобы чье-то вмешательство нарушило гнетущее молчание.
— Прошлая ночь действительно произошла, Кайла?
Она подумала о том, что у Бога есть чувство юмора. Нужно быть очень осторожной, прося у него что-то.
Она посмотрела на Тревора. Сейчас он обдирал кусочки коры с дерева и бросал их в воду.
— А ты разве не помнишь?
— То, что я помню, похоже на невероятно эротичный сон. — Он сделал глубокий вдох и продолжил: — Или на самое лучшее, что со мной когда-либо случалось в жизни. — Кайла резко повернула голову, отчего ее волосы взметнулись над плечами, словно плащ. Тревор заметил стоящие в ее глазах слезы, и его тут же пронзило острое чувство раскаяния. — Боже, мне очень жаль.
— Все хорошо.
— Нет, черт побери.
— Правда.
— Я был пьян.
— Просто несколько расслаблен.
— Я сделал тебе больно?
— TOC o «1–5» h z Нет.
— Принудил силой?
— Нет.
— Действовал жестоко?
— Нет.
— Потому что я никогда не смогу простить себе…
— Тревор, я сама этого хотела!
Тысяча и одно извинение, которые он предусмотрительно заготовил заранее, замерли на его устах.
— Неужели?
— Да. — Она порывисто вздохнула и принялась обрывать траву, как делал Тревор несколько минут назад. — Я тут подумала.
— О чем?
— О том, что ты можешь… можешь захотеть других детей, кроме Аарона, я имею в виду. Своих детей, по крайней мере, одного. С моей стороны будет нечестно… ну, уклоняться…
Он положил ей на губы палец, призывая к молчанию. Она не могла дольше избегать его пронзительного зеленого взгляда, прожигающего ее до глубины души.
— Я действительно хотел бы иметь хотя бы одного собственного ребенка и был бы признателен тебе за готовность в этом поспособствовать. Но является ли это единственной причиной, по которой ты захотела заняться со мной любовью?
— Нет, — прошептала она, отрицательно качая головой. — Просто не знала, что еще сказать.
— Так почему же ты захотела заняться со мной любовью, пьяным и глупым, коим я тебе неизбежно должен был показаться?
Кайла прижалась щекой к его ладони и прикрыла глаза. По ее лицу скатились две слезинки. Снова открыв глаза, она улыбнулась мужу:
— Ты вовсе не был пьяным и глупым.
— Не обманывай меня.
Засмеявшись, она подалась вперед и ласково коснулась его волос.
— Ты был таким же, как в день, когда мы только познакомились.
— Это каким же?
— Добрым, великодушным, веселым.
— Пожалуйста, не продолжай. А то у меня резко повысится самомнение. И вообще, ты сейчас описываешь меня или Санта-Клауса? — На лице его застыло вкрадчивое выражение, как у маленького мальчика, просящего еще одну конфетку. — Разве мне не присущи какие-нибудь черты, характерные для романтического героя?
Смех Кайлы показался ему таким же искрящимся, как вода в ручье.
— Хочешь, чтобы я польстила твоему самолюбию?
— Начнем с этого, — подчеркнуто медлительным голосом произнес Тревор.
Она послала ему робкий взгляд, но продолжила играть в его игру.
— Ладно. Что ты хочешь услышать? Что ты элегантный и красивый, как дьявол? Что моя лучшая подруга считает тебя лакомым кусочком и жеребцом к тому же, но одновременно отличным парнем и большой редкостью?
— Твоя лучшая подруга? А она-то как проникла в наш разговор? Я хочу знать, что ты думаешь.
— Все вышесказанное, — призналась Кайла дрожащим голосом.
— И тебе нечего добавить? — спросил он, зарываясь носом ей в волосы.
— Должна ли я упомянуть о том, что при одном виде твоего тела у меня кровь вскипает в жилах?
— Приятно слышать.
Кайла запрокинула голову, почувствовав губы мужа у себя на шее.
— Ты невероятно привлекательный и сексуальный и… — Она прикусила нижнюю губу.
— И? — спросил он, поворачивая ее голову к себе, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
