– Почему бы нам всем не пойти к Регине и не выпить на сон грядущий? – неожиданно предложил Кэрролл. – Неплохо посидим.
Жаннет отрицательно покачала головой.
– Только не сегодня. У меня слишком много дел завтра. Он повернулся к Лорен.
– Тогда вы и Патрик? Лорен улыбнулась.
– Не думаю, мистер Кэрролл. Я что-то устала. Эта разница во времени… День такой длинный получился.
– Я сегодня же возвращаюсь в Лондон, – сказал Патрик. – Пообещал своей дорогой старенькой мамочке позавтракать с ней завтра. Как-нибудь в другой раз.
Кэрролл повернулся к Стефани.
– Похоже, что только мы с вами еще живы. Стефани взглянула на Жаннет и молча улыбнулась.
– Что ж, хорошо, – сказал Кэрролл, поднимаясь. – Тогда пошли. Он повернулся к Лорен. – Я завтра буду разговаривать с вашим отцом. Не хотите что-нибудь передать?
– Да нет, – ответила Лорен. – Просто передайте привет и скажите, что мне здесь очень хорошо.
– Когда Рене сможет отвезти меня в аэропорт? – спросил Патрик.
– Он ждет тебя в машине, – ответила Жаннет. Они направились к двери.
– Сестра у тебя – что надо, – заметил Патрик. – Надеюсь, мы будем часто видеться.
– Наверняка, – ответила Жаннет. – Она здесь все лето пробудет.
Проводив гостей, сестры поднялись по лестнице. Лорен остановилась у дверей своей комнаты.
– Все было замечательно, – сказала она. – Спасибо. Я чувствовала себя как какая-то знаменитость.
– Ты и есть знаменитость, – сказала Жаннет. – Ты моя сестра.
Лорен быстро наклонилась и поцеловала Жаннет в щеку, потом вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Жаннет минутку постояла в задумчивости, потом медленно пошла через холл в свою комнату.
Жак стоял за аркой Лидо, наблюдая за толпами нарядной публики, спешащей к театральному входу с тисненными золотом приглашениями в руках. „Кадиллаки» и „роллс-ройсы» один за другим подъезжали к подъезду и высаживали новых зрителей. Час назад вызвали полицейское подкрепление для регулировки движения на Елисейских полях. Он взглянул на часы. Было уже почти десять, и они запаздывали на целый час. Ужин должен был быть подан в десять, а показ коллекции начаться ровно в полночь.
Как всегда, Жаннет оказалась права. Сказала, что все приедут, и все приехали. Жак уже заметил Джона Фейрчайлда, прошедшего в театр со своим эскортом. Евгения Шеппард, законодательница моды в американской прессе, тоже приехала. Это был не просто показ коллекции, а светский раут. Появилась мадам Помпиду, жена президента. Ее и сопровождающих ее лиц немедленно провели к почетному столику. Приехали сливки французского общества – мадам Шлюмберже, Ротшильды, Дассо… Возможно, для многих из них это был первый визит в Лидо. Звезд кино, лица которых мелькали в толпе, вполне хватило бы на средний кинофестиваль – Брижжит Бардо, Ален Делон, Жан-Поль Бельмондо, Софи Лорен, Фей Даноуэй, Грегори Пек с женой, Давид Найвен с женой и еще, и еще. Он всех и не запомнил.
Французская пресса тоже была представлена очень широко. Роберт Кайле из „Vogue», практически вся редакция „L'Officiel», репортеры и фотографы от каждой сколько-нибудь значительной газеты или агентства новостей.
Но больше всего Жак торжествовал, когда после рассылки приглашений ему стали звонить другие кутюрье, прося достать приглашение. Когда он увидел, как под арку прошли Марк Воган, Живанши, Сен-Лоран, Пьер Карден и Курреж, то понял, что они своего добились.
Он снова посмотрел на часы и заторопился к входу, где его остановил метрдотель.
– Принцесса Грейс здесь, с ней еще четыре человека, а у нас нет свободного столика.
– Посадите ее за мой стол, – быстро распорядился Жак. – Рядом с мадам Помпиду.
Метрдотель кивнул и поспешно ушел. Жак вошел в театр, направляясь за кулисы, за столики, украшенные красными воздушными шариками с надписью „Жаннет де ла Бовиль». Он прошел через комнату и подошел к двери, ведущей за кулисы.
Тут и там он слышал обрывки разговоров. „Она совсем спятила. На это же ушло целое состояние». „Видно, она нашла богача с кошельком побольше его члена». „Тут дело в лорде Патрике Рирдоне. Он собирается на ней жениться». „Или он или мадам Поньяр». При упоминании имени фантастически богатой лесбиянки раздался смех.
Он остановился рядом с Бернардиной Моррис из „Нью-Йорк таймс».
– Мне надо пораньше передать, – сказала она. – Нет ли возможности заранее узнать, что будет, на случай, если мне придется бежать?
– Прости, Бернардина, – улыбнулся Жак. – Сама знаешь, нельзя. Даже я еще не видел коллекцию.
Он продолжил свой путь, остановился в дверях и, обернувшись, окинул взглядом театр. Удовлетворенно кивнул. Идея Жаннет снять театр Лидо на вечер оказалась необыкновенно удачной. Сначала его ужаснула цена, но теперь он был рад, что она настояла на своем. Весь персонал в Лидо была сверхпрофессионален, они привыкли иметь дело с большими толпами народа, умели вовремя подать ужин и не мелькать перед глазами во время представления. Ужин был в самом разгаре, на площадке для танцев толпились пары, а оркестр на сцене играл приятную музыку в стиле кантри, не какой-нибудь там рок или диско, доводящий толпу до исступления.
– Хочу, чтобы все было по высшему разряду, – сказала Жаннет. – С одной стороны, элегантно, а с другой – как в Голливуде. – И все именно так и было. Никогда еще на показ коллекции не собиралась такая изысканная публика, и никогда еще этот показ не был обставлен так по-голливудски.
Жак уже собирался открыть дверь, как вдруг заметил, что ему машет Джон Фейрчайлд. Немного поколебавшись, он направился к его столу. Издатель показал ему на свободный стул. Он покачал головой.
– Я на работе.
– Сегодняшнее мероприятие, должно быть, влетело в копеечку, – заметил тот. – Никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.
– Вроде того, – согласился Жак.
– Не многовато ли для Жаннет? – спросил Фейрчайлд. – У нее обычно не такой размах.
Жак молча пожал плечами.
– Я получил телеграмму из Нью-Йорка, – сказал издатель. – На Седьмой авеню прошел слух, что она продает дело Кэрроллу.
– Вранье, – твердо ответил Жак. – Жаннет свой Дом не продаст ни за что.
– Может, она рассчитывает заняться с ним prêt-à-porter? – гадал Фейрчайлд. – Сегодня Кэрролл сидит за достаточно почетным столом вместе с ее отцом.
– Кэрролл – часть „Туинз ситиз», – сказал Жак. – А вы знаете, что Иоганн Швебель, президент этой компании, поддерживает очень тесные деловые отношения с семьей де Бовилей. И очень долго, после смерти матери и до совершеннолетия Жаннет, был ее опекуном.
– Это не ответ на мой вопрос, – Фейрчайлд был недоволен. – Если она не собирается заниматься prêt-à-porter, почему Кэрролл сидит за этим столом?
