— Женечка, — ворковала она, — тебя никто не будет любить так, как я. У тебя будет все, что ты захочешь. А мне нужно только одно: чтоб ты смеялась и разрешала называть тебя Полинкой… Нет, конечно, я понимаю. Ты занимайся, выступай на концерте и все такое. Я же тебя не тороплю. У меня тоже пока дела.
Даша закончила разговор, и Никита видел из-под ресниц, как она сосредоточенно сморщила лоб, глубоко задумавшись. Интересно, кто эта несчастная «сестричка», к которой она пристает? Она называет ее Женей. Неужели это та самая Женя? Дашка подошла к Никите в ее дворе… Никита в очередной раз подумал о том, что нужно собраться и что-то предпринять. Он поднялся и долго брел, держась за стенку, к ванной. Под Дашиным немигающим взглядом он чувствовал себя не до конца раздавленным червем. Он посмотрел в зеркало над раковиной, увидел свое серое лицо, пожелтевшие белки глаз, стариковский высох-ший рот. А в дверном проеме за его спиной стояла Дашка и корчила ему рожи. Никита, содрогнувшись, склонился над раковиной: его рвало желчью.
* * *
Дина ахнула от восхищения, войдя в свой кабинет. Эта полная света и воздуха комната была практически необставленной. Дине хотелось «чего-то такого», чтоб помогало работе, чтению и в то же время было лишено всяких признаков деловой обстановки. И Алена отыскала настоящее чудо. Большой, во всю стену, антикварный стол, который производил впечатление легкой, изящной вещи, такой тонкой была работа. Его реставрировали в одной очень хорошей мастерской, покрыли белой краской и едва заметно модернизировали. На стенку Алена повесила два прямоугольных зеркала в белых рамах. А на столешнице стояли новый белый ноутбук и две серебряные настольные лампы с темно-синими абажурами. Кресло из темно-синей кожи тоже не имело ничего общего с деловой мебелью. Оно было необычным, с красиво изогнутой спинкой и подлокотниками, круглым сиденьем, с которого спускались на пол кожаные складки, как на юбке.
— Какая прелесть! — Дина опустилась на кресло и зажмурилась от удовольствия. — Где ты такое взяла?
— Это ручная работа по эскизу Джеймса Мишка и Марка Бэдгли, самых модных дизайнеров в Нью-Йорке. Я увидела это кресло у них и давно вела переговоры, чтобы получить такое же.
— А ноутбук уже подключен к Интернету?
— Конечно. Вот твой новый электронный адрес.
— Здорово. Сейчас же напишу письма Ричарду, Филиппу с Тамарой, а потом поужинаем. Я только Сереже позвоню, чтоб приехал. А то, знаешь, когда он ведет расследование, живет, как рабочая собака.
— По-моему, он всегда так живет.
— А она всегда ведет расследования.
Когда Сергей явился на ужин в апартаменты Дины, его встретили две прекрасные дамы, одетые в вечерние платья, и два обезумевших от радости пса.
— Ничего, что я вот так, не во фраке, и вообще?
— А ты не обращай на нас внимания, — предложила Дина, одетая в серебристое платье от Армани с глубоким декольте, открытой спиной и гирляндой цепочек вместо рукавов. — Мы просто занимаемся психотерапией, повышаем жизненный тонус.
— Это ужасно, — серьезно сказал Сергей. — В моей жизни все на своих местах, кроме твоей сумасшедшей красоты. Пока я тебя не вижу, то думаю, что все утрясется. А как увижу, не знаю, что мне с этим делать.
— У меня предложение, — произнесла Алена, одетая в розово-фиолетовый наряд от Кристиана Лакруа. — С этим ничего не делай. Найди более подходящих дворников, подсадных уток, ищеек и прочих окопных крыс. И когда они всей гурьбой найдут тебе убийц, маньяков, тела жертв, ты придешь к нам — во фраке или даже без оного — и поймешь, что в красивой женщине нет ничего ужасного. Что у тебя просто в голове все перемешалось от специфики труда.
— Наверное, ты, как всегда, права, — охотно согласился Сергей. — А вы что, и угощать меня сегодня будете?
— Видишь, — назидательно заметила Алена. — Ты уже не веришь ни во что человеческое.
На ужин Алена подала блюда не только красивые, но и полезные. Салат из мяса каракатицы с желтым перцем, луком, чесноком, прогретый с сухим белым вином. И более сытное блюдо — салат из шляпок шампиньонов с вареным картофелем, красной фасолью, яблоками, изюмом и петрушкой. В глубокой вазе лежали ломти горячего хлеба. Красное вино, разлитое по бокалам, мерцало, как рубины в оправе. И всем было хорошо, беззаботно. И расслабились они до того, что заговорили о том, о чем решили даже не думать.
— Она жива и, скорее всего, в Москве, — вдруг сказал Сергей. — Даша Майорова, убийца Вадима Коркина, лейтенанта Михайлова и, возможно, еще двух людей. Кстати, твоего бомжа Вовку-Кабанчика замели по подозрению в убийстве Коркина.
— Который Чарлика подобрал? Как они могли? Это же добрый, безобидный человек.
— Да он уже на свободе, может дальше заниматься сбором псов. Я просто раньше не хотел тебе говорить.
— Ну, раз все равно начал, рассказывай все, что узнал, — неосторожно сказала Дина, и светский ужин закончился. Началось оперативное совещание.
Правда, ночь Сергей провел в раю. Только вместо ангелов в спальне сопели и перемещались две собаки. Но ему и это нравилось. Утром, собираясь в спешке, Сергей увидел на журнальном столике старый собачий ошейник.
— Это тот самый, который с цифрами? Да, вижу. Дина, это же всего-навсего шифр камеры хранения на каком-то вокзале. Как ты не догадалась!
— Я не знаю шифров камер хранения, — сонно пробормотала Дина. — Оставь его. Не нужно ничего узнавать.
— Да нет, я выберу время и посмотрю, это же элементарно.
— Ой, ну зачем. А вдруг там бомба, — попыталась внятно произнести Дина и провалилась в глубокий, сладкий сон.
Слава Земцов провел ночь в кабинете, изучая дело об убийстве Павла Селиванова, сравнивая его с делами по Вадиму Коркину и лейтенанту Михайлову. То, что среди отпечатков пальцев, снятых в квартире Селиванова, обнаружились пальцы Майоровой, Славу не удивило. Вряд ли в короткий период времени, при похожих обстоятельствах могут появиться две такие яркие по почерку убийцы. Даже в Москве. Скоро отец Ксении Бройдо привезет из ее квартиры какие-то предметы, и тогда можно будет поискать следы ее пребывания в квартире Селиванова. Но поскольку Ветров и Кирилл с самого начала утверждали, что девицы, высаженные за кольцевой, поехали в разные стороны, вряд ли они могли оказаться в одно время в квартире Селиванова. Странно вот что: почему Ветров и Кирилл стали настаивать на том, что ночью своим ходом от них уехала именно Майорова, Инесса, как они ее называют. И что Ксению вместе с девушкой по вызову Аней они привезли в Москву. Никита Горовой сказал, что Аня не знала девушку, с которой ехала. Но перед разговором с этой Аней у той случилась передозировка. Второй парень, который был в ту ночь в гостях на этой даче, сказал, что понятия не имеет ни о какой третьей девушке, да и двух названных не узнает, как он выразился, под страхом расстрела. Он спал. Слава узнавал в физтехе: парень действительно не от мира сего. Что-то типа гения. В той компании оказался явно случайно. Может, он и не настолько рассеянный, каким хочет казаться, но Славе показалось, что он боится кому-то навредить. Это, конечно, ужасно, когда порядочный человек считает, что сказать правду милиции — все равно что выдать партизанов фашистам. Но, видимо, милиции в этом некого винить, кроме себя.
