– Ты во всем виноват! – яростно прошипела Дженнер, настолько злая и смущенная, что почти дымилась от гнева. – Я ничего не хотела пить вечером, но нет же, ты настоял, что мне следует выпить коктейль, чтобы наше представление выглядело естественно и мне, естественно, среди ночи понадобилось в туалет! А ты приковал меня к себе, и в результате я не могла туда попасть! Клянусь, если ты снова так со мной поступишь, я просто написаю на тебя, не слезая с кровати, и избавлю себя от этих страданий!
На его губах заиграла слабая улыбка.
– Не смейся, – предупредила Дженнер, вздернув подбородок и сжав кулаки. – Не смей смеяться!
Кэйл вытянул руку и перехватил ее кулак до того, как она сумела нанести удар, и, будь он проклят, вновь защелкнул на ее запястье наручники! Кипя от ярости, она позволила отвести себя назад в постель. Если гаденыш вздумает пошутить, она убьет его голыми руками.
Он не переставал улыбаться, но по крайней мере, ему хватило ума ничего не говорить. Дженнер залезла в кровать, а Кэйл поднял с пола одеяло и накрыл ее. Он выключил свет и лег рядом. Выждав какое-то время, спросил:
– Почему ты просто не разбудила меня? – Возможно, он так долго молчал, чтобы суметь задать этот вопрос нормальным голосом.
– Потому что взрослой женщине не нужно просить разрешения, чтобы сходить в туалет, – бросила Дженнер. Она ни на минуту не успокоилась и, судя по тому, что сейчас чувствует, пройдет не меньше пары месяцев, прежде чем сумеет остыть.
– В таких обстоятельствах, как сейчас, взрослая женщина именно это и должна была сделать. – В его тоне послышалось недовольство. – Ты и впрямь надеялась, что сможешь растрясти кровать, нависнуть надо мной и украсть ключ, не разбудив меня? Просто потормошить меня за плечо было бы намного быстрее и менее, хм, чревато.
– Мне не хотелось прикасаться к тебе, козел.
– Но в итоге тебе пришлось довольно близко со мной соприкоснуться, так что, я бы сказал, твой план не сработал.
Дженнер не хотелось вспоминать те секунды, когда он так сексуально вжимал ее в матрас своим тяжелым почти обнаженным телом. Ее ноги тогда были раздвинуты, и несколько томительных секунд она чувствовала прикосновение его отвердевшего члена к своей промежности.
Следует ли придавать значение тому, что Кэйл не воспользовался ситуацией? Дженнер осознала, что в те минуты не боялась, что он это сделает. Ей ни капельки не было страшно. Отчего-то по прошествии дня она перестала бояться своего похитителя.
ДЖЕННЕР ПРОСНУЛАСЬ В ПО-ПРЕЖНЕМУ ПЛОХОМ НАСТРОЕНИИ.
Второе утро подряд она по пробуждении обнаруживала, что одна в постели, и, кроме того, проспала момент снятия наручников, тогда как сама даже не сумела вытащить из ящика долбаный ключ, не разбудив Кэйла Трейлора. Он, казалось, получал удовольствие, снова и снова доказывая, что она не способна контролировать даже простейшие ситуации, что она абсолютно беспомощна. Уже давно Дженнер ни в чем ни от кого не зависела, и ей ужасно не нравилось сложившееся положение. Но нравится ей это или нет, Кэйл вынудил ее подчиняться ему до тех пор, пока круиз не закончится и она не покинет проклятый лайнер.
Он, вероятно, посиживал в гостиной, допивая последние капли кофе и поедая последний круассан, вместо того чтобы разбудить ее и предложить позавтракать. Если же он отсутствует, там сидит кто-то другой — она ведь не может носа высунуть из каюты без сопровождения конвоира. Лучше бы Кэйл ушел, потому что иметь дело с Фэйт и Бриджит все-таки легче, чем общаться с ним.
Дженнер не торопясь приняла душ, надела один из своих любимых нарядов – бирюзовые капри из хлопка с шелковой нитью и открытый белый топ с такой же бирюзовой отделкой. На ногах открытые сандалии, которые стоили больше, чем Дженнер когда-то зарабатывала за две недели. Из украшений она выбрала платиновые сережки, пару браслетов и колечко с маленьким бриллиантом. Наряд придал ей уверенности, так как она знала, что выглядит в нем хорошо. Кэйл об этом не догадывался, но стиль ее одежды был своего рода вызовом ему. Будь она проклята, если поддастся, если отступит в тень, если станет мисс Покорностью или мисс Тихоней. О, она, разумеется, продолжит подыгрывать ему на публике, потому что должна помнить о Сид, но наедине… совсем другое дело.
Узница выплыла из спальни и обнаружила Кэйла за круглым обеденным столом, вокруг которого стояли четыре обитые тканью стула.
На столе – большой продолговатый поднос с кофейным сервизом и двумя блюдами, накрытыми крышками. Слева от Кэйла отодвинутая почти пустая тарелка, справа – чашка кофе, перед ним раскрытый ноутбук, и, конечно же, наушник был на своем месте.
Кэйл поднял взгляд, когда она вошла, набрал команду на клавиатуре и вытащил наушник.
– Завтрак, – указал он на поднос. – Еще довольно теплый. Принесли, пока ты принимала душ.
Дженнер не знала, что хуже – отказаться от еды совсем или съесть завтрак, который Кэйл заказал, не поинтересовавшись ее предпочтениями. Выбрав для начала кофе, она перевернула вторую фарфоровую чашку – никакой пластмассы на борту «Серебряного тумана» – и налила в нее горячий, душистый напиток. Кэйл молча наблюдал, как она с удовольствием сделала глоток, прежде чем снять с блюд крышки и посмотреть, что под ними.
Заурядность угощения несколько разочаровала: тост из цельнозернового хлеба, яичница, картофель, бекон. Она ожидала чего-то отвратительного, вроде холодной овсянки или яиц всмятку. Овсянка была бы еще терпима в горячем виде, но ничто не могло заставить Дженнер съесть яйца всмятку – не важно, насколько красивы были приборы, предназначенные для разбивания скорлупы и вычерпывания содержимого. Она бы не удивилась, если бы злоумышленник заказал для нее и холодную овсянку, и яйца всмятку, но он сумел ее впечатлить. Добрый традиционный завтрак выглядел почти … предложением мира.
– Присаживайся, – радушно пригласил Кэйл, вставая и выдвигая для нее стул.
Садясь, Дженнер бросила на него подозрительный взгляд — она привыкла к хорошим манерам, но не ждала ничего подобного от похитителя. С другой стороны, было в нем что-то… неамериканское, что-то иностранное. Например, его одежда. Дженнер повидала немало людей, которые хорошо и дорого одевались, и дело было не в этом. Скорее, в покрое одежды, в ее изяществе, складках, говорящих… возможно, об Италии? Произношение Кэйла было чисто американским, но она не могла уловить в нем акцент, характерный для какого-либо штата. Словно Кэйл так много путешествовал, что первоначальный выговор стерся, обезличился.
– Откуда ты? – спросила она, намазывая масло на тост.
