Через пару минут порядок был наведен. Оба узбека были украшены новенькими наручниками, а Томилина омоновцы отвязали от кушетки и освободили ему руки и ноги. В этот момент в подвал вошли командующий ОМОНом майор Платонов и подполковник Роман Данилович Щипачев.
– Ну вот, – пробасил Платонов, – теперь, Роман Данилович, как видите, полный порядок. Я же вам говорил – ОМОН ошибается не чаще, чем швейцарские часы.
– Да, на этот раз все в порядке. И, похоже, мой Борисов не ошибся. Если эти типы законопослушные граждане, то я папа римский.
– Да уж, законопослушные граждане так не развлекаются, – кивнул Платонов, рассматривая вонзившийся в косяк нож. – А что это за птицы?
– Наркоторговцы из Узбекистана, – ответил Платонов. – Мы долго их нащупывали и вот, как видите, все-таки достали. Да как – на месте преступления!
Рашид начал было возмущаться, загундосил, не отрывая носа от пола, что они с другом честные люди, а этот тип просто у них взял деньги, да так и не отдал, вот и решили его немного попугать – всего лишь.
Щипачев слушал эти объяснения, как прекрасную музыку. А потом попросил нависшего над узбеком омоновца:
– Парень, дай ему под ребра как следует.
Здоровяк в камуфляже, разумеется, на просьбу тут же отозвался и даже перевыполнил ее ровно в два раза. Узбек охнул, забухтел что-то о правах и свободах человека, ордерах за подписью прокурора и прочих подобных вещах.
– Еще раз, – с людоедской улыбкой сказал Щипачев.
Узбек получил еще раз и больше возмущаться не пытался. Он был опытен и понимал: если вместо ордера менты сразу дают под дых, то, значит, в себе уверены на все сто.
– Забираем всех троих, – скомандовал Щипачев.
– А я… А меня… – начал Томилин, шагая вперед и заглядывая менту в глаза.
– А вы свидетель, – невозмутимо ответил Щипачев. – И не только…
– В каком смысле не только? – растерянно спросил тренер, у которого до сих пор после пережитого зуб на зуб не попадал.
– В самом прямом. Нам тут стало кое-что про вас известно. Да и вообще… Мой опыт показывает, что даже самые страшные бандиты и наркоторговцы ни с того ни с сего честных людей пытать в подвал не тащат. Нужна очень серьезная причина. Обычно они так в своем кругу развлекаются.
– Но я… Но они…
– Вот у нас, в отделении, все и расскажете, – непреклонно заявил Щипачев.
«Ладно, – промелькнула в голове Томилина быстрая мысль. – Нам бы только с тобой наедине остаться. Тогда я на тебя управу найду».
* * *
Томилина доставили в отделение, завели в какой-то кабинет и там оставили под присмотром какого-то пожилого прапора, очень похожего на человекообразную обезьяну. Низкий лоб, тяжелая нижняя челюсть, кустистые брови, длинные волосатые руки – в общем, хоть на иллюстрацию в школьный учебник его фотографию помещай – к тому разделу, где про эволюционную теорию Дарвина рассказывается. Глянешь на такого, и сразу верится, что человек от обезьяны произошел. Причем не слишком-то давно. Натуральное промежуточное звено.
Говорить с Томилиным обезьянообразный прапор не пытался, а на все вопросы отвечал однообразно – дескать, дойдут до вас руки у начальства, тогда все и узнаете, гражданин хороший. Томилин за это время весь извелся. Он перебрал с десяток возможных линий поведения, придумал кучу объяснений и ответов на любые вопросы. Но, разумеется, что ни придумай, а менты найдут, чем удивить. Такая уж у них профессия.
Наконец, примерно через час ожидания, в кабинет вошел какой-то незнакомый Томилину капитан. Он представился, – фамилия оказалась длинная и какая-то незапоминающаяся, – и попросил Игоря Васильевича ответить на несколько вопросов. К этому тренер был готов.
– Я буду разговаривать только с подполковником Щипачевым, – заявил Томилин, едва дослушав капитана.
– Подполковник сейчас занят.
– Значит, подожду.
– Какая вам разница, кому отвечать на стандартные, формальные вопросы.
– Мне есть разница, – с непроницаемым лицом отозвался Томилин.
Капитан на несколько секунд задумался, а потом встал и вышел из кабинета. Видимо, за инструкциями к начальству отправился. Томилин внутренне сжался. Он очень, очень надеялся, что Щипачев заинтересуется и займется им лично.
«А не займется, так правда говорить ни с кем не буду, – думал Томилин. – Сейчас не тридцать седьмой год, не заставят».
На этот раз ждать пришлось еще дольше. Прошло почти два часа, прежде чем в кабинете появился Щипачев. Вид у него был усталый, но довольный. Как у хищника, после долгой охоты все-таки вонзившего когти в свою добычу.
– Говорят, что вы, Игорь Васильевич, только со мной говорить готовы, – почти весело сказал Щипачев. – С чего бы такие китайские церемонии?
– Я хотел бы поговорить с вами наедине. – Томилин взглядом показал на прапора.
– Гуляй в коридоре, – покладисто сказал Щипачев.
Прапор недовольно пошевелил кустистыми бровями, стал приподниматься с места, но крайне медленно.
– Да не волнуйся, – хмыкнул Щипачев. – Игорь Васильевич Томилин – это же не урка какой и не один из этих азиатов бешеных. Кидаться душить меня не будет. Ведь не будете, Игорь Васильевич?
– С какой стати? – Томилин старался подпустить в голос удивления.
– Вот и я думаю, что ни с какой.
Дверь за прапором захлопнулась, и лицо подполковника стало серьезным, даже суровым.
– Вряд ли вам это поможет, Томилин, – сказал он. – Узбеки раскололись.
– Почему это меня должно волновать? – спросил Томилин, чувствуя уже, что дело плохо и единственный шанс – идти ва-банк.
– Ну, не надо дурачка изображать. Все вы понимаете. Они признали, что вы брали у них героин на реализацию. И теперь вам, Игорь Васильевич, придется ответить на самый главный вопрос. Кому вы его продавали? Я знаю, что это кто-то из байкеров. В общем, советую не запираться. Банально, конечно, но чистосердечное признание в самом деле многое смягчает и будет учтено на суде. Итак – отвечайте. Кому продавали героин?
– Отвечу. – Томилин подался вперед, в глазах его горел безумный огонь. – Щипачевой Надежде Романовне! Ну, Роман Данилович, записывайте показания в протокол! Чистосердечное признание, как вам и хотелось! Ну, что же вы не записываете?! Я распишусь, можете не сомневаться!
Щипачев побледнел. Он был опытным ментом и умел чувствовать, когда ему врут, а когда нет, особенно, если имел дело с человеком неопытным. И сейчас он мгновенно понял – Томилин говорит правду. Покупательница – его родная дочь.
На несколько минут в кабинете воцарилось напряженное молчание. Томилин чувствовал, что взмок, как мышь. Он боялся, что Щипачев может оказаться излишне принципиальным и решится отправить занявшуюся наркоторговлей дочь за решетку. Мало ли, попадаются же иногда в мире принципиальные типы. Причем по закону подлости чаще всего тогда, когда нормальным людям это не нужно.
