Глава 5
Кого и за что?
Я стояла в тени полуоблетевшей сирени, сжимала Стерву. Собака слегка дрожала, но молчала. Выждав еще минут пять, я поставила Стерву на землю. Она залилась радостным лаем, наскоро пописала и рванула к огромному милиционеру, задумчиво курившему у подъезда. У милиционера собака остановилась, и он с удивлением уставился на нее.
– Эт-то что за зверь неустановленной породы?
Я, прихрамывая, вышла из-за куста.
– Это йоркширский терьер. Нравится?
Пожилой милиционер растерянно оглянулся вокруг, считая заигрывания с ним, а также рядом с местом преступления совершенно неуместными. Только моя хромота смирила его с неуставной формой его приветствия.
– Девушка, в этом доме произошел несчастный случай. Вы что-нибудь можете сообщить по этому поводу?
– Могу. Я возвратилась домой. Поднимаясь по лестнице, увидела свою собаку, которую несколько часов назад собственноручно заперла в квартире. В квартире, кстати, была включена сигнализация. На полу гостиной лежал неизвестный мне парень с поврежденным горлом. Пришлось вызвать вас.
Милиционер, разговаривающий со мной в пол-оборота, не надеявшийся услышать ничего вразумительного, развернулся ко мне всем корпусом.
– Давайте, девушка, пройдем в квартиру, там удобнее показания записывать.
Я пожала плечами, подхватила на руки Стерву и пошла в подъезд.
– Меня Сергей Дмитриевич зовут, – проворчал милиционер мне в спину.
– Очень приятно. Настя, – оглянулась я.
По всей квартире горел свет. Парня переложили на носилки, и врач оказывал ему первую медицинскую помощь. Вокруг сидели на корточках, ходили из комнаты в комнату и просто стояли люди в форме и в штатском. Самым спокойным оказался оператор, он ходил, вцепившись в свою видеокамеру, и что-то бубнил под нос, плавно обходя мебель и криминалистов.
Сергей Дмитриевич крепко взял меня под локоть, подвел к лежащему на носилках парню.
– Знаете его?
Сглотнув подступившую тошноту, я сразу же отвела взгляд.
– Нет. Второй раз вижу.
– Второй? А когда первый? – оживился милиционер.
– Когда в квартиру недавно вошла, я же вам рассказывала. Что у него с горлом? Закройте, а то меня стошнит.
– Пулевое ранение.
В квартиру вошел водитель со «Скорой». Они с врачом взялись за носилки и вынесли раненого парня.
Криминалист продолжал пачкать мою мебель серым порошком.
– Пойдем, Настя, в другую комнату, – оглядевшись, предложил милиционер. – Не будем здесь мешаться.
Пока Сергей Дмитриевич располагался в гостевой спальне, расправляя на столе протокол допроса, я позвонила маме. Тетя Маша долго ее не звала, расточая мне комплименты по поводу того, как я похорошела. Я не отвечала, ждала, когда же она услышит мое молчание. Не сразу, но все-таки она поняла.
– Что случилось, Настя?
– У меня в квартире раненый незнакомый молодой человек.
Тетя Маша охнула, трубка стукнулась о стол. Было слышно, как выключили музыку и затих гул веселых голосов.
В другой компании я никогда бы не стала говорить о случившемся, не стоит тревожить людей своими проблемами. Но сегодняшние дядины гости были из тех самых органов, которые мне сейчас были жизненно необходимы.
Мама взяла трубку и взволнованно-пьяным языком начала расспрашивать:
– Кто? Где? Почему? Когда ты успела вляпаться?
– Мама, не могу я опять все заново повторять. Ты приезжай, а то мне страшно.
Мама ойкнула. Я не видела, куда она побежала после того, как отдала трубку дяде Илюше, но уверена, что одеваться и спасать меня. Сейчас она не будет экономить денег на общественный транспорт, достанет свои последние деньги или напористо займет у гостей, невзирая на должность и степень опьянения.
Дядя Илья откашлялся в трубку, почмокал губами и почти членораздельно спросил:
– Настя, у тебя какой округ, Северный?
– Нет, я ведь теперь в новой квартире. Северо-Западный.
– Ах да. Тогда совсем хорошо, у нас там Юрка работает. То есть он сейчас здесь. Ты дай нам к трубочке из ребят кого-нибудь, кто поближе.
Я обернулась на Сергея Дмитриевича, который сначала нетерпеливо постукивал ручкой по столу, а потом с пристальным вниманием начал оглядывать стены.
– Вас можно попросить к телефону?
Милиционер скроил лицо пациента перед дантистом, но трубку взял.
– Майор Подвижников у телефона. Слушаю вас. – Лицо милиционера в один момент посуровело. – Поздравляю, Илья Александрович… Понял… Конечно… Понятное дело, всяко бывает… Здравствуйте, Юрий Борисович… А ничего пока не ясно… Постараюсь… Обязательно доложу.
Сергей Дмитриевич осмотрел меня новым взглядом:
– Юрий Борисович кто тебе? Они там в два голоса орали, я не понял.
– Дядин друг. Вместе в академии учились.
Худой интеллигентный мужчина, жене которого я испортила настроение своим бриллиантовым гарнитуром, – это и есть тот самый «Юрка». У него на лице была отпечатана академия. А вот на моем дяде образование практически не отразилось.
Следователь кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание.
– А где ты работаешь?
– Завхозом на ЖБК, в заводоуправлении.
Сергей Дмитриевич опять посмотрел на мебель и на стены, прикидывая, чего же такого можно было украсть на заводе, чтобы все это купить. Строительные плиты машинами вывозить, что ли? Я скромно потупила взгляд.
– Эта квартира и все, что в ней, – наследство. У меня пятнадцать дней назад умерла тетя.
– Слышал о тете, слышал. Так, давай садись напротив, начнем записывать все заново. Откуда ты ехала? Куда?
Я села напротив майора, выставив больную ногу вперед и поглаживая собаку. На заполнение протокола ушло всего полчаса. За это время пару раз заходили другие милиционеры, шепотом докладывали Сергею Дмитриевичу о продвижении расследования.
Стерве надоели мои нервные руки. Она вырвалась и носилась по квартире, подняв хвост и тявкая на мужчин.
К концу допроса появилась мама с испуганными глазами. В двери она оттолкнула высоченного милиционера, метнулась ко мне, прижала к своей груди мою голову и гладила, гладила. Сергей Дмитриевич отвел глаза. В коридоре заскулила Стерва. Мама, не оборачиваясь, крикнула туда:
– Мужики, осторожнее! Она стоит тысячу евро!
Высокий милиционер в дверях вытянулся и даже поднял одну ногу. Мама оторвалась от меня, поймала Стерву и села рядом с Сергеем Дмитриевичем.
– Майор, что произошло?
Милиционер сморщился от запаха спиртного, пробубнил: «Вам дочь все расскажет», – встал и боком вышел из комнаты, стараясь ничего не задеть.
Мама немного обиделась на невнимание к ее особе, потом взгляд ее сфокусировался на бутылке мартини на журнальном столике.
