Остапенко успел подзабыть о нем настолько, что даже вот не узнал главного виновника – Коновалова.
Юный Александр томится в конференц-зале, пока депутат Михаил Давыдян, в чьих помощниках значился Саша – студент-пятикурсник, и его коллеги беседуют в кабинете за стенкой. Деловые переговоры давно, плавно перешли в фуршет, но Остапенко не может себе позволить взять и уйти домой, не предупредив босса. Поэтому он вынужден торчать тут, в душном зале и махать на себя бумагами на манер веера – нестерпимая нынче установилась жара. Саша выходит оттуда в коридор – запастись кофе из автомата, глотнуть хоть чего-нибудь, но добегает до него и вдруг спохватывается: сумка с кошельком осталась в зале!
Остапенко неуклюже несется, скользя по полу, обратно, но у самых дверей застывает. Там кто-то негромко копошится. Однако посторонних быть не должно. Саша тихо заглядывает в щелочку: и в самом деле, у столика с графином воды возится какой-то важный мужчина в костюме. Александр отходит чуть вправо, и ему становится видны действия незнакомца: тот вытрясает из колбочки содержимое. Сыпучее, белое. Он поднимает графин и собирается внести его в кабинет к шефу. Саша безошибочно чует угрозу и врывается в конференц-зал.
– Эй, вы кто такой?
Незнакомец весьма представительного вида недоуменно оборачивается. Прямая осанка, острый, пронзительный взгляд – мужчина не из посторонних и не чужак, он явно знает, зачем и к кому пришел. Александр слегка теряется: а не слишком ли он груб? Мало ли, депутат какой! Саша вжимает голову в плечи и почти бормочет извинения, но передумывает – мужчина сам себя выдает. Его губы растягиваются в самодовольной, насмешливой улыбке, а глаза лихорадочно, никак не осмысленно, блестят. Остапенко в смятении и шоке: что за безумец перед ним? В руке графин, а второй рукой незнакомец тянется к ручке, чтобы все-таки войти внутрь.
– Стойте, – голос Саши неожиданно тверд.
– Вы это мне? – отзывается тот. С притворным удивлением, но таким властно-надменным и одновременно оскорбленном тоном, что Александр снова растерян, непроизвольно шагает назад. – Молодой человек, идите, куда шли, – наставительно говорит он. – Им, – мужчина кивает на дверь, – сегодня вы уже явно не понадобитесь.
– Вы что-то подсыпали, – нерешительно, но все же упрямо тянет Саша.
– Вот как, – склонив голову набок, манерно произносит тот. Удивленно рассматривает лицо Александра, наверное, с минуту. Потом отводит в сторону край пиджака, из внутреннего кармана поблескивает что-то вроде шприца.
Саша не успевает и охнуть, только замечает, как свирепо лицо незнакомца, как явственно читается угроза, которую он непременно исполнил бы, если б не появившийся из коридора охранник. Мужчина молниеносно и вроде как по неосторожности роняет графин, тот вдребезги разбивается, осколок отлетает ему в висок.
Саша ошарашенно смотрит, не шевелясь.
Охранник подбегает к неудавшемуся отравителю и выглядит перепуганным.
– Ох, Семен Викторович, что же вы! Помощь нужна? – спохватывается он, нервно мельтеша перед мужчиной, очевидно, не зная, что и делать. Лишь машет руками, явно боясь самому проявить инициативу.
По лицу Семена Викторовича, который, не мигая, продолжает буравить взглядом Сашу, стекает тоненькая струйка крови. Но он не только не торопится избавиться от ранки, а даже и не морщится. Потом медленно убирает стекло, откидывая в сторону, словно назойливую муху, бросает короткий, полный отвращения взгляд на охранника.
– Не беспокойтесь. Приберите здесь, – сухо кидает он, резко развернувшись и зашагав на выход.
Охранник сияет, будто ему дали премию, а не приказали убраться.
– Вот же чудной, – почти любовно произносит тот, принимаясь собирать осколки голыми руками.
Только сейчас оцепенение сходит с Александра. Он запоздало думает, что, наверное, нельзя трогать этот разбитый графин, но охранник до того увлечен своим занятием, что уже поздно предупреждать. Тяжелый груз оседает в сердце Саши, и он чувствует, что ничего не кончено.
А утром следующего дня Александр по своему обыкновению сопровождает Давыдяна, окруженного парой-тройкой телохранителей. Они поднимаются на крыльцо Администрации, Саша преисполнен новыми задачами, что его ждут, Михаил Самсонович слегка хмурится: у него болит голова. Остапенко сочувственно подумывает о том, не послать ли кого в аптеку, или не сбегать ли самому, как вдруг… Резкий звук выстрела, пуля свистит где-то прямо над ухом Саши, ему на доли секунд даже кажется, что он видит ее полет. Она беспрепятственно достигает лба Давыдяна – две могучих фигуры не в силах закрыть шефа. Вскрикнув, он намертво падает на ступеньки. На секунду его взгляд фокусируется на Саше, в шоке уставившегося на своего босса, которого только вчера уберег от яда, а затем глаза Михаила Самсоновича моментально стекленеют. Гримаса ужаса навсегда застывает на его всегда улыбчивом, но не на сей раз, лице.
Первыми отмирают телохранители: один, оттесняя Остапенко, кидается теребить депутата, второй – бросается на поиски убийцы, раздает указания по рации. Александр все стоит на месте и с открытым ртом смотрит на своего шефа. Он думает: неужели этот полноватый, добрый и веселый человек, всегда ободряющий его, Сашу, относящийся к нему с теплом, почти по-отечески, больше никогда не пошутит, не похлопает по плечу? Не заведет разговоров об Армении, откуда был родом?
Много-много воспоминаний проносятся у Александра в ту минуту, пока остальные суетятся вокруг. Прибывает скорая, и кто-то уводит Остапенко подальше, тормошит, что-то спрашивает, он лишь беспомощно и безвольно оборачивается раз за разом на тело Давыдяна. Только когда труп уносят, Саша отстраненно подмечает: а голова-то у шефа больше точно не заболит.
Александр, весь в поту, резко сел в постели. Вот он и вспомнил Коновалова. Моложе лет на десять, но не настолько, чтобы не узнать. Саша выпустил из груди глухой стон и откинулся обратно на подушку. Ну почему, почему сейчас? Почему этот мерзавец объявился тогда, когда жизнь Остапенко и его семьи текла в мирном и спокойном русле? Когда страх из прошлого оставил Сашу? Когда мертвые глаза шефа смешались с другими, перестав причинять боль и вызывать вину?
Остапенко повернулся на бок и, крепко зажмурившись, сжал зубы, чтобы не закричать, не завыть от отчаяния. Не разбудить, конечно же, Ниночку, которая пережила все горести вместе с ним.
***
Утром Александр, несмотря на возобновившиеся ночные кошмары, был бодр и твердо настроен разорвать все обещания, данные, должно быть, в полубреде (как можно было не узнать его, как?!). Он едва дождался, чтобы можно было приехать в офис без дополнительных вопросов и подозрений, к пол восьмому утра, и уже у себя в кабинете, изнемогая от ожидания, ровно через час, посчитав время достаточно удобным, Саша набрал номер врага.
