Но сигнализация молчала. Зато – увы, Настя увидела слишком поздно! – край тяжелой бархатной портьеры уже полыхал вовсю.
* * *
Кирилл всегда восхищался бабушкой. По мелочам иногда восставал, но в принципиальных вопросах считал, что его старушка никогда не ошибается.
И очень горько было сейчас, когда домашний оракул мягко, между делом, но постоянно капал на мозг: что с Алей они не пара. Он еле сдерживался, чтоб не взвиться, не заорать: «Я все равно на ней женюсь!»
Главное, непонятно, чего бабуля упрямится? Сама Аллу обожает, предоставила ей кров, возится с Настенькой, закупает приданое младенцу. Разве плохо, если он станет мужем Але и отцом двум ее дочкам?
Но Викторию Арнольдовну, похоже, совсем не радовала такая перспектива. И, когда их гостья вместе с дочкой внезапно сорвалась в Москву, бабушка настрого велела Кириллу:
– Ни в коем случае ее не доставай. Позвони, конечно. Предложи помощь. Но не навязывайся, в гости не заявляйся.
Кирилл скрепя сердце бабушкиного совета послушался. И чрезвычайно расстроился, когда Аля тоже ни о чем его не попросила:
– Ради бога, Кирюша, не отвлекайся от своих тренировок. Я сама справляюсь. И у Насти в больнице все есть.
Кирилл, конечно, навестил девочку – та обрадовалась чрезвычайно. Но Алла держалась с ним сдержанно, даже суховато. А ему так мечталось стать ей опорой, утешителем, советчиком. Если она и плакала на чьей-то груди, то не на его. Вообще она показалась ему отстраненной, далекой. И страшно стало: вдруг любимая учительница вовсе не вернется в Калядин?
Пока что она ничего не говорила о возвращении. И о себе знать не давала. Хотя они сейчас в одном городе, в Москве!
Он совсем впал в отчаяние. Но тут ему позвонила бабушка. Деловито поинтересовалась:
– У тебя кредитные карточки есть?
– Конечно. А зачем тебе? – удивился Кирилл.
Виктория Арнольдовна отвечать не сочла нужным, продолжила вопрошать:
– Сколько их?
– Три.
– Разных банков?
– Да.
– Каких?
Кирилл назвал.
– Не клади трубку, – велела старуха. – Я посоветуюсь.
Через минуту вернулась на линию:
– Срочно присылай мне их номера. Потом свяжись с банками и узнай, какой в каждом из них ежедневный лимит на выдачу наличных. Через банкомат и через кассу.
– Да что случилось-то?!
– Кирюша, не надо задавать никаких вопросов. Просто сделай, что я говорю. Хорошо?
* * *
Настя словно завороженная смотрела на огонь. Пламя мощное, яркое. Искры сыплются во все стороны, уже и обои тлеют.
Секунды три она позорно тормозила и трусила. И только потом истошно завопила: «Пожар! На помощь!»
Впрочем, особенно на хлюпика Романа не полагалась. Смело сдернула со стены пылающую портьеру, схватила с кровати покрывало, набросила сверху, попробовала затоптать огонь ногами… закашлялась, обожглась, отпрянула. Если бы в комнате была вода! Но дверь заперта. А пламя уже прожгло покрывало, выбралось наружу. Дым едкий, черный.
Настя попробовала сорвать с кровати матрас – хотела накрыть кострище. Не вышло: слишком тяжелый. Перед глазами уже все плыло. А Ромчика нет как нет! Дым клубами рвется в распахнутое окно, но никто не спешит к ней на помощь.
Она свесилась с подоконника, закричала отчаянно:
– По-мо-ги-те!!!
Но людей не увидела – только глухую стену, чужой заброшенный участок. А потом вдруг краешком глаза, за углом дома узрела Романа. Тот мчался по двору. Прочь от пылающего особняка.
Неужели он ее здесь бросит?!
– Рома! – из последних сил взмолилась девочка.
Но парень даже не оглянулся.
* * *
Вера неприязненно взглянула на подругу, процедила сквозь зубы:
– Мы, кажется, с тобой договорились, что ты увидишь свою дочь сразу после того, как я получу своего ребенка.
Алла печально улыбнулась:
– Но я ведь уже здесь, в клинике. В твоей власти. И никуда от тебя не денусь.
Умоляюще прижала руки к груди:
– Пожалуйста, Вера! Дай мне с Настей хотя бы по телефону поговорить! У меня просто сердце разрывается.
У Веры зазвонил телефон. Она взглянула на экран, но отвечать не стала, вызов сбросила. Безжалостно заявила:
– Все в порядке с твоей дочкой. Иди в палату.
Аля же в который раз за эти месяцы, погубившие ее семью, да что там семью – всю жизнь! – горько подумала: «И я еще жалела ее! Думала, Верка мне благодарна будет!»
…Дверь ординаторской приотворилась, на пороге показалась медсестра, пробормотала виновато:
– Простите, что отвлекаю… К Алле Сергеевна посетитель.
– Для нее посещений нет! – рявкнула Вера. – Ее к операции готовят!
Алла тревожно обернулась к медсестре:
– Кто?
– Какой-то молодой человек. Говорит, что дело очень срочное.
– Пусть приходит завтра!
– Извини, Вера, но я пока еще не в тюрьме, – твердо произнесла Алла.
Двинулась к выходу из ординаторской. На пороге остановилась, добавила:
– И если моей дочери здесь не будет через час, не будет и никакой операции. Понятно?
От души хлопнула дверью. В душе клокотала ярость. Ощущение необычное, но, оказывается, весьма приятное!
Медсестра взглянула на нее с уважением, произнесла:
– Посетитель ждет вас в холле.
Алла поспешила туда. Увидела: Кирилл нетерпеливыми шагами меряет просторное помещение. Она бросилась к нему:
– Что случилось?
Молодой человек улыбнулся:
– От бабушки привез привет. И небольшую посылку.
Протянул ей дипломат, попросил:
– Открой.
– Что это? – Аля озадаченно уставилась на аккуратные пачки денег.
– Как что? – В голосе Кирилла звучало нескрываемое торжество. – Сто семьдесят тысяч долларов. За твою дочку!
* * *
Шарахнула дверью и радуется: она героиня, она осмелилась, победила!
Вера насмешливо улыбнулась. И нажала на вызов.
Роман трубку долго не брал, она уже начала кипятиться: что за бестолковый идиот! Элементарных вещей нельзя поручить!
Но наконец молодой человек ответил. Сдавленно пробормотал:
– Вера Аркадьевна, простите!
– Что?! – холодея от дурного предчувствия, прохрипела она.
– Девчонка устроила в доме пожар! И я не знаю, что теперь делать!
* * *
Аля в изумлении взяла пачку банкнот, рассмотрела, вернула обратно. Пробормотала:
– Откуда у тебя эти деньги?
– Бабушка достала, – с гордостью отозвался Кирилл.
– Где?! – ахнула Аля.
– У нее же друзей полно. Вот один из них и помог, – торопливо начал Кирилл. – Ты его, может быть, даже знаешь. Николай Алексеевич Мякинин, стоматолог, наше калядинское светило. Он человек очень обеспеченный. И бабулю обожает безмерно. Она попросила – он одолжил. Без всякой расписки. Под одно ее честное слово.
