Приходила в сознание Настя долго. А когда наконец поняла, что жива, что ее все-таки спасли, начала хохотать, а потом – горько плакать. А когда напилась валерьянки, воды, горячего чаю, потребовала телефон и дрожащими руками набрала номер мамы.
* * *
– Настя! – выкрикнула Аля. – Почему ты плачешь! Ты где?!
– Мамочка, – всхлипнула дочка, – ты только не волнуйся. Тут в доме был пожар, и я почти погибла. Но сейчас все хорошо.
И закашлялась. Надрывно, надсадно.
Алла схватилась за сердце. Малышка в ее животе яростно заворочалась. Вера – она так и сидела за столом начальницы – опустила голову, сжалась в комок.
…В телефонной трубке зазвучал мужской голос:
– Вы Настина мама? Алла Сергеевна? Капитан Лотошин, участковый. С дочкой вашей все в порядке, не волнуйтесь. Но мне нужно, чтоб вы подъехали, дали объяснения. Девочка говорит, что ее здесь, в доме, насильно удерживали. Дверь в комнату была заперта, когда начался пожар, на помощь ей никто не пришел. Спасибо, строитель, узбек, запах дыма учуял, бросился на помощь.
– Что??! – У Аллы от ярости перехватило дыхание.
– Аля, я все тебе сейчас объясню! – пискнула Вера.
И в этот момент острейшая боль пронзила Алино тело.
Она схватилась за живот, с трудом пролепетала:
– Что… это?..
Новый приступ боли стиснул все тело, сотряс. Она пронзительно закричала.
В ординаторскую тут же ворвался Кирилл:
– Аля, что?!
– Кирюша, – с трудом выдохнула она, – я, кажется, рожаю…
* * *
Производить свое дитя на свет в клинике у Милены Алла отказалась категорически. Кирилл вызвал «Скорую». Ситуация, к счастью, позволяла, и Аллу Сергеевну перевезли в обычный роддом.
Делать кесарево не стали – разрешили рожать самой.
Верный рыцарь Кирилл убедился, что Аля в надежных руках, и умчался в подмосковный поселок, за Настей.
Алла переживала очередную схватку и в недолгие минуты передышек хваталась за телефон. Звонила Кириллу. А тот докладывал: «Подъезжаю… встретил Настю… все хорошо, только бледненькая, в больницу ее надо».
Процесс шел стремительно, Аля уже с трудом соображала от боли. Но, постанывая, попросила акушера:
– Можно, мне старшую дочку сюда подвезут? Прямо сейчас?
– Ты б лучше о новорожденной думала, Кузовлева, – покачал головой тот.
Но пообещал:
– Нормально родишь – разрешу.
Алина младшенькая – очаровательная и совершенно здоровенькая – появилась на свет тем же вечером.
Мама – именно мама, кто же еще! – нежно обняла девочку.
А когда малышку забрали промывать носик, капать в глаза, измерять рост и вес – напомнила акушеру, что тот обещал пропустить к ней старшую дочь.
Врач сдержал слово. Настю, а также Кирилла обрядили в стерильные хирургические костюмы (девочка в одежках утонула, теннисисту наряд оказался безнадежно мал) и пустили в послеродовую палату.
Алла крепко прижала к себе Настену и горько заплакала.
– Мам, прости, пожалуйста, – пробормотала Настя. – Я пожар не нарочно устроила. Я хотела как лучше…
– Ты-то здесь при чем, мое солнышко! – всхлипнула Аля. – Даже не вздумай себя винить!
Кирилл восхищенно взглянул на девочку, воскликнул:
– Она молодец, не сдалась!
И предложил Але:
– А на Веру надо в суд подавать. Я описал ситуацию участковому, он вообще в шоке. Заверил: ей могут лет десять дать. За похищение ребенка, за оставление его в опасности. Вот и отомстим ей разом за все!
Аля задумалась. Соблазн расквитаться с бывшей подругой был велик. Но ведь тогда – в отместку! – и Вера будет настаивать на соблюдении буквы закона. А если у Али отберут ее новорожденную красавицу, она просто этого не переживет…
– У меня другая идея, – твердо заявила Алла.
* * *
Вера не могла поверить, насколько ей повезло. Она-то уже вся истерзалась! Нашла себе адвоката. Смирилась, что даже при самом благоприятном раскладе получит как минимум условный срок. Но Алла… вот уж прекраснодушная идиотка!
Сама позвонила и предложила подписать мировое соглашение. Да еще и сто семьдесят тысяч долларов согласилась отдать. Взамен же только попросила не претендовать на злосчастного младенца!!!
Да Вера о ребенке – столько из-за него бед! – уже и не думала. Гадала, сколько приплатить Алле, чтобы только ей самой выйти сухой из воды!
А подруга ей в клювике и свободу, да еще и деньги принесла!
Конечно, Вере – опытной бизнесвуман – удалось сдержать эмоции.
– Ладно, Алла, так уж и быть, – сухо молвила она. – Я согласна на твое предложение.
* * *
Из-за того, что дочка родилась недоношенной, из роддома Аллу не выпускали довольно долго. Заявили, что крошечной Зоиньке (так назвали малышку) нужно обязательно набрать вес.
Кирилл навещал ее каждый день. Но через неделю, ужасно смущаясь, спросил:
– Алла Сергеевна! А вы меня на турнир отпустите?!
Она ахнула, всплеснула руками:
– Да что же ты раньше молчал?! Езжай, конечно!
…За Настю Аля не беспокоилась. Дочка пока жила у Мухи, с удовольствием помогала той возиться с младенцами. Опухоль у девочки – как и предсказывал пожилой калядинский врач – оказалась безобидной гемангиомой.
Неужели позади все их горести?
…Однако в первый Зоинькин юбилей – целая неделя исполнилась дочке! – у Али зазвонил телефон.
Номер на определителе высветился калядинский, но незнакомый. Неужели с Викторией Арнольдовной что-то случилось?
– Алла Сергеевна? – Голос в трубке дрожал.
– Да, а это кто?
– Это, – женщина всхлипнула, – Наталья. Жена Николая Алексеевича Мякинина.
Аля ужасно смутилась, пробормотала:
– Слушаю вас внимательно.
– Скажите, – в тоне собеседницы звучал неприкрытый страх, – Николай Алексеевич… мой Коля… он что, уходит к вам?
– Что вы такое говорите! – ахнула Алла. – Конечно, нет.
– Врете вы все, – скорбно заявила женщина. – С чего бы тогда он деньги наши, что мы на старость копили, вам отдал? Думаете, я не знаю? Сбережения наши вам отнес, все подчистую! По копеечке собирали, по рублику! Когда жили при социализме – совсем было плохо, я из требухи супы варила, одно платье носила годами! А Коленька меня подбадривал, обещал: когда-нибудь разбогатеем, в кругосветное путешествие поедем! – Наталья безнадежно вздохнула. – Вот и разбогатели. Все, что я потом-кровью заработала, тебе, молодайке, подарил.
– Послушайте, – горячо начала Аля, – пожалуйста, не волнуйтесь! Николай Алексеевич действительно дал мне деньги. Но не навсегда, а в долг! Я обязательно их ему верну! В самое ближайшее время!
– С каких шишей-то возвращать будешь? – горько усмехнулась женщина. Безнадежно добавила: – Видно, на роду написано мне колотиться, горбатиться, экономить всю жизнь. А потом в старости без денег, без лекарств… Ты сама небось не хотела бы, – в ее голосе зазвучала неприкрытая злость, – на исходе лет в районной больничке оказаться! На сквозняке, в коридоре! Чтоб ни за укол заплатить, ни за то, чтоб судно вынесли!
