Внезапно в полной тишине затрезвонил телефон.
— Ангелина Викторовна? — слегка заискивающе спросил мужской голос.
Лина узнала слишком хорошо знакомые интонации и едва не швырнула трубку. Это был Иван Михайлович! Ну надо же, как не вовремя! Однако странно. Прежде он никогда не звонил ей домой и уж тем более не заискивал. Напротив, она сама всегда разыскивала его по всем телефонам. И чаще всего — безуспешно.
— Да, это я, — удивленно отозвалась она. — Здравствуйте, Иван Михайлович.
— Узнала? — хмыкнул голос. — Вот и славно. Ну, рассказывай, как у тебя дела?
— Плохо, — вздохнула Лина без дипломатического захода. — Хуже не придумаешь.
— Ну, зачем же так мрачно, Ангелина Викторовна! — пожурил Иван Михайлович. — Отчаяние — смертный грех. Какие наши годы! Я слышу, ты впала в депрессию, на работу сегодня не пошла. Нехорошо, дорогая! С детьми должны работать позитивные люди. Небось сейчас на диване валяешься и слезы льешь? — Начальственный голос окреп, в нем появились прежние назидательные нотки.
Лина с лукавой улыбкой покосилась на Петра, лежавшего рядом, и, еле сдерживая смех, пробормотала:
— Угу.
— Не надо киснуть, есть хорошие новости, — объявил Иван Михайлович и поправился: — Даже очень хорошие.
— Правда? — подскочила Лина на диване, и Петр удивленно погладил ее по обнаженной спине. Это придало Лине уверенности в себе. — Извините, но я вам не верю, — сказала она.
— А вот и зря, — обиделся Иван Михайлович. — Сначала выслушай. Специальным решением управы твоей студии «Веселые утята» присвоен статус одного из ведущих детских коллективов района с вытекающими отсюда бюджетными дотациями.
— Это правда? — не поверила собственным ушам Лина.
— Чтоб мне в музыкальной школе работать, если вру, — поклялся Иван Михайлович. И Лина почувствовала, что впервые он говорит совершенно откровенно.
На полянке под старой лиственницей все расселись по привычным местам. Даже Денис Петрович вышел к общей торжественной трапезе в парадной футболке. Он взял несколько дней отгулов и теперь неприкаянно слонялся по участку, не зная, чем себя занять.
Ждали Лину. Она не замедлила явиться. Правда, не одна, а с Петром, но к этому обитатели коттеджа уже привыкли. Все взгляды устремились на парочку. Дачники чувствовали, что у Лины с Петром есть для них какие-то важные новости. После обычных приветствий, поцелуев и расспросов о второстепенных вещах все, как по команде, затихли, выжидательные взгляды устремились на вновь прибывшую парочку.
— Ну, давай уже, Лин, не томи, рассказывай. Похоже, у тебя сегодня есть для нас сенсационное сообщение.
Лина прикоснулась к руке Петра, пытаясь побороть волнение. Он сжал ее прохладные пальцы, и женщина, успокоившись от прикосновения руки любимого, негромко заговорила. За столом воцарилась такая тишина, что каждое ее слово было отчетливо слышно. Лина рассказывала о событиях последних дней, никто из слушателей не решался перебить ее. Лишь когда она дошла до ареста Учителя, над столом раздался вздох облегчения.
— Ты позвонила Серафиме? — тихо спросил Викентий Модестович.
— Да, — так же тихо призналась Лина. — Сначала она не хотела со мной разговаривать, отключала телефон. Тогда я послала ей SMS-сообщение. Написала, что она была орудием не в руках дьявола, а в беспощадных человеческих руках. Очень жестоких и умелых. Тогда она позвонила сама. Рассказала, что живет в монастыре. Выполняет самую черную работу, самое тяжелое послушание — лишь бы не прогнали, не отправили домой. А все свободное время проводит в молитвах. Держит посты, исповедуется, простаивает многочасовые монастырские службы. На несколько дней я потеряла ее из виду, потом узнала, что с ней работают следователи и психологи.
— К сожалению, оказалось, что девушка нуждается уже не в помощи психолога, а в помощи врача-психиатра, — вступил в разговор Петр.
— Я буду молиться за нее, — подал голос Михаил Соломонович.
— Мы все будем желать ей выздоровления, — тихо сказал Викентий Модестович. — У Серафимы впереди целая жизнь… Очень хочется, чтобы она сложилась счастливо.
«Мы теперь утята, и как прекрасно на свете жить!» — пели и танцевали дети на сцене, и большой зал пел вместе с ними. Очаровательные малыши в желтых пушистых костюмчиках, словно опытные артисты, с первых же нот приковали к себе внимание зрителей. Лина осторожно выглянула в зал и увидела счастливые, растроганные лица взрослых и восхищенные глаза детей. Одно милое девичье лицо возле прохода показалось ей странно знакомым. Правильные черты, гладко зачесанные волосы… Только выражение глаз было иным — сосредоточенным и серьезным.
«Боже! Серафима! — догадалась Лина. — Все-таки пришла… Не позвонила, значит, хочет остаться незамеченной. Что ж, пускай, раз так для нее лучше. Потом разыщу ее. Пусть спокойно концерт посмотрит. „Утята“ заставят кого угодно оттаять душой».
Впрочем, Лине было некогда отвлекаться на посторонние мысли. Она отвечала за выступление коллектива и ловила каждую ноту.
Поначалу она ужасно волновалась за своих воспитанников. Концерт «Утят» проходил в одном из лучших залов города. Никогда прежде их студия не выступала на столь престижной сцене. Когда Лине предложили принять участие в Дне города, она оторопела. Слишком мало времени. Надо обновить репертуар, сшить новые костюмы, довести до блеска номера с изрядно разболтавшимися за длинные каникулы детьми. И когда все это успеть?
Лина быстро пробарабанила свои доводы в трубку организаторам праздника и растерянно замолчала. Однако Иван Михайлович, позвонивший вскоре, никаких возражений слушать не стал:
— Ангелина Викторовна, вы теперь руководитель муниципального коллектива, — напомнил он голосом строгого, но справедливого чиновника, к которому приросла маска «отец родной». Тяжело вздохнул и продолжил после эффектной паузы: — Так что городской праздник — ваше главное дело. На ту сцену, в «шайбе» на Новом Арбате, между прочим, далеко не всех пускают, — намекнул он и хохотнул довольным баском. А потом, чуть прибавив голосу «отеческих» ноток, объявил: — В общем, давай, Линок, работай, репетируй как следует. Увидимся на празднике. Поболтаем, по рюмке хлопнем. Честно говоря, я даже соскучился по тебе, Ви-о-лет-та Пу-занкова! Нет, ну надо же было такое придумать! А ты, оказывается, смышленая, Линок! И вообще… Столько лет по жизни рядом шли! Чего нам делить-то, Линок? Кстати, успехами твоих «Утят» сам Алексей Иванович интересовался.
«Еще бы! — подумала Лина. — Недавно у него очередной приступ случился, вот он про Петра и вспомнил. А заодно — и про меня с „Утятами“».
