– Неправда, я все понимаю! – малышка возмущенно сжала кулачки. Проснувшиеся к этому моменту остальные девочки прислушивались к нашему разговору. – Я все видела! Здесь много людей погибло, я знаю! Но я не хочу оставаться здесь без тебя, Улечка, я боюсь! Я поеду с тобой! – и, прижавшись лбом к моему плечу, она расплакалась.
Ничего не понявшие спросонья девочки все-таки сообразили, что Уля собирается куда-то уехать и оставить их одних. Они судорожно вцепились в меня и присоединились к Кузнечику. Я беспомощно оглянулась на Лютика:
– Тхан, я не знаю, что делать. Я очень хотела бы съездить к отелю, но ты видишь, что творится. Они не отпускают меня, боятся.
– Так возьми их с собой! – улыбнулся Лютик. – А дорога в Бангкок может начаться и оттуда. Правильно?
– Да, но… Нас же семеро, в машине найдется место для всех?
– Не бойся. Найдем, – махнул рукой мой тайский братишка. – Только сначала поешьте. Я сейчас скажу. Вам принесут. А потом поедем.
Через полчаса мы сидели в кузове грузовика, в котором везли все, что могло понадобиться при разборке завалов, а также носилки, одеяла, фонари, воду. Кроме нас, ехали еще десять парней с серьезными, сосредоточенными лицами.
Грузовик был крытый, чему я обрадовалась вдвойне. Во-первых, тент защищал от солнца, во-вторых – от той жути, в которую превратился земной рай, остров Пхукет.
Я посадила девочек спиной к заднему борту машины, лицом к себе. Им не надо было видеть. Достаточно запаха…
Ехали мы довольно долго, хотя преодолеть надо было всего сорок километров. Но дорога во многих местах оказалась размыта, кое-где мужчины выходили и толкали грузовик.
Но мы все же добрались. Я выпрыгнула из машины и, пока парни помогали выбраться девочкам, походила туда-сюда, разминая ноги.
Вскоре моя команда, прижимаясь ко мне и Лютику, с ужасом осматривалась. Уединенность отеля, расположенного, словно в раковине, в небольшом заливе, обернулась бедой.
Цунами разнесло эту раковину, словно молоток – грецкий орех. Раздробило и разрушило все, до чего могло добраться. А добрался Хаос до всего, оставив на берегу руины. Я растерянно оглядывалась, пытаясь определить, где стоял домик, в котором жили мы. Не получалось. Все было перемешано, завалено, перепутано. Вряд ли нам удастся найти хоть что-нибудь. Или кого-нибудь.
Я с сочувствием посмотрела на Лютика:
– Может, твой дядя все же спасся, может, он ушел куда-нибудь до того, как пришла вода.
– Может, – одними губами ответил тот. – Но я все же пойду поищу, помогу нашим.
Приехавшие с нами парни уже разбрелись по территории, внимательно глядя по сторонам. По развалинам ходили люди в форме, а один, сгорбившись, сидел на обломке дерева. Что-то в его силуэте показалось мне знакомым, я напряженно вглядывалась, но человек был метрах в трехстах от меня, и разобрать, кто это, я не могла. Неужели уцелел кто-нибудь из местных гостей? Не дай бог!
В этот момент человек, почувствовав, очевидно, мой взгляд, медленно обернулся…
Похоже, соленая вода все же проникла мне в голову и ощутимо подпортила ее содержимое, поскольку я тупо смотрела на то, как человек вскакивает, бежит к нам, спотыкается, падает, снова встает… А я все никак не могла сообразить – кто это? Пока не услышала отчаянный крик:
– Папочка! – и Кузнечик бросилась навстречу бегущему.
Так, за ночь у меня восстановился не только запас сил, но и запас слез. Моим глазам опять досталось. А еще у меня задрожали ноги, потом руки, а потом меня затрясло всю. Я упала на песок и впервые за эти бесконечно долгие часы заплакала громко, навзрыд. Накопленные за ночь слезы вымывали из моей души всю боль, весь ужас, все отчаяние и безнадежность, которые, словно смертельные вирусы, незаметно убивали меня.
Смутно, словно сквозь туман, я видела, как к нам бегут люди, ходившие по развалинам, а впереди, обгоняя всех, – Лютик. Как возле меня опускается на колени Артур с прижавшейся к нему всем телом дочкой. По его лицу, безумно счастливому, текут слезы, он что-то говорит мне. Не слышу. Не вижу. Не понимаю. Тело сотрясается в конвульсиях, из горла рвется уже не плач, а какой-то хрип. Нечем дышать.
Кто-то подхватывает меня под плечи, кто-то придерживает руки и ноги, и вот уже в рот мне льется вода. Холодная, чистая. Вкусная, но пить не могу. У меня не получается разжать зубы, тело мое меня совсем не слушается, пошло вразнос. Мне помогают, делаю глоток, другой…
Минут через десять я пришла в себя окончательно. Правда, двигать руками и ногами мне по-прежнему было трудно, я распласталась на песке, словно морская звезда. Но мышцы век работали уже прекрасно. Я открыла глаза и смущенно посмотрела на столпившихся вокруг:
– Всем привет! Артур, здорово я тебя встретила, правда?
– Господи, Аннушка, – дрожащим голосом начал было говорить Артур, потом у него перехватило дыхание, он с трудом сглотнул и попытался продолжить: – Если бы ты только знала! Я… Я когда увидел… Я ведь искал ваши тела… – Лицо его мучительно исказилось, и он уткнулся в волосы дочери.
И почему мужчины так стесняются плакать?
Вечером мы уже были в Бангкоке, в гостинице. Двое из тех, что приехали с Артуром, оказались сотрудниками Интерпола, прилетевшими арестовывать господина Винникова и его гостей. Они летели в одном самолете с Жирдебальдом Игнатьевичем, любимым клиентом Матвея. Самолет прибыл в Бангкок в ночь на 26 декабря. Жирдебальд сразу же отправился в «Золотую рыбку», а интерполовцы с Артуром поехали к местным коллегам, чтобы скоординировать действия. Начало операции по отлову «Золотой рыбки» было намечено на 12 часов дня 26 декабря. Но цунами пришло раньше.
Что пережил Артур, когда узнал… После всех тревог и волнений, после предвкушения встречи с дочерью, после нетерпеливого радостного ожидания – опоздать. На пару часов.
После сообщения об ударе стихии на место трагедии был выслан вертолет. Пока летели туда, Артур еще надеялся, успокаивал себя: подумаешь, волна! Отсидятся в домах, на крышах, на деревьях. Почему-то память все время услужливо подсовывала картины европейских наводнений – вода на уровне окон, чинно плывущие машины, люди, ждущие спасателей на крышах. Никакой паники, все цивилизованно.
Но вскоре Артур встретился взглядом с Бездной. Когда он увидел жуткий кипящий котел на том месте, где стоял отель, где находилась его девочка, в его мозгу словно что-то взорвалось. Адская боль, казалось, разнесет голову на куски, в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Артур перестал быть Павлом. Он вспомнил. Все. Но какой ценой! Память показывала Артуру все новые и новые кусочки прошлого – вот пухлая, радостно улыбающаяся беззубым ртом Кузнечик тянет к нему ручки, весело пуская пузыри, вот дочка делает первые шаги, вот две его самые любимые женщины, Алина и Инга, спят обнявшись…
