– Приезжайте еще, – пригласила та, бросив удивленный взгляд на его новое облачение. – Вы мне понравились, как один из немногих мужчин, с кем можно посидеть, поговорить без всяких там глупостей…
– Спасибо, – на крайний случай поблагодарил ее озадаченный Леонид, не поняв: комплимент ли это для него или что-то другое, и поспешил к выходу.
Выбежав на перрон, он помчался к своему вагону.
«Вот идиот! – ругал он себя. – Развесил уши и чуть не опоздал на поезд! Лесбиян хренов!..»
В вагон он вскочил, как всегда – когда поезд уже трогался.
Объект «Озерный», декабрь 1997 года
Лыжную прогулку пришлось отложить из-за сильного мороза, неожиданно обрушившегося на Озерный. Озеро парило больше обычного, заволакивая туманом поселок и прилегающие к нему окрестности.
Лёня, проснувшийся рано, выглянул в окно и, увидев безрадостную картину, уныло поплелся в комнату матери.
Есения уже тоже проснулась, но еще лежала в постели, не желая вылезать на свет Божий из-под теплого одеяла.
– Мам, опять туман!
Увидев огорченное лицо сына, Есения развела руками: мол, ничего не поделаешь: придется тогда и прогулку, и разговор отложить.
– Мам, а у нас сахар кончился, давай сходим в магазин, – громко сказал Лёня, подмигивая ей.
Есения, улыбнувшись, выбралась из постели и, отдернув штору, посмотрела за окно:
– Ты посмотри, что на улице творится! – сказала она. – Нормальный хозяин собаку на улицу не выпустит, какой уж тут сахар!
Она зябко поежилась, снимая со стула халат и, накинув его, пошла мыться, предложив сыну:
– Иди еще поспи, чего ты так рано вскочил! Выходной же…
– Да выспался уже… – насупился Лёня и пошел на кухню ставить чайник.
К обеду мороз спал, и Есения, глядя в нетерпеливые умоляющие глаза сына, согласилась прогуляться с ним по поселку.
Однако стоило им выйти из дома, как они тут же наткнулись на Круглова, который шел к ним навстречу своим обычным размашистым шагом.
– Здравствуйте, Есения Викторовна, – поздоровался он, подозрительно переводя взгляд с нее на сына. – Привет, Лёня. Куда это вы направились?
– У нас кончился сахар, – ответил за Есению Лёня. – Идем в магазин, а что нельзя?
– Почему же, можно… – сказал, усмехнувшись, Круглов. – Только чего это вы вдвоем идете, целый мешок собрались брать? До лета с варкой варенья еще далековато, – и глядя в глаза Есении, добавил: – Мне кажется, все нужно делать вовремя…
Последние слова явно содержали намек-предупреждение Есении, чтобы она не предпринимала преждевременных действий.
– А я все делаю вовремя, – сказала Есения, выдержав его взгляд. – Впереди Новый год, хотим напечь чего-нибудь вкусного. Не понимаю, чем наш поход в магазин вас заинтересовал… Может быть, вы хотите нам помочь?
– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, спешу, – отказался Круглов. – Всего хорошего!
Бросив последний предупреждающий взгляд на Есению, Круглов обошел их и направился к своему коттеджу.
– Мам, чего это он к нам пристал? – спросил Лёня, с недоумением оглядываясь ему вслед.
– У него есть на это причины, – тихо сказала Есения. – Пойдем, придется теперь, и правда, сахар покупать.
– Проверять, что ли, будет? – удивленно уставился на нее Лёня.
– С него станется, – кивнула Есения.
Когда они, взяв в магазине пять килограммов сахара, возвращались домой, Есения тихо сказала сыну:
– Сынок, не иди так быстро. Я хочу сказать тебе очень важную вещь, но ты, пожалуйста, не показывай вида, даже если она тебя сильно удивит.
– Хорошо, мама, – ответил Лёня, с любопытством глядя на нее.
– Лёнечка, ты скоро отсюда уедешь…
– Куда? – Лёня удивленно остановился.
– Я же просила тебя не показывать вида, – сердито прошептала ему Есения. – Я не хочу, чтобы кто-то заподозрил, что мы говорим о чем-то серьезном. Идем… Ты уедешь отсюда тайно к своему отцу в Петербург.
Лёня опять начал замедлять шаги.
– А ты, мама? – спросил он.
– А я пока останусь здесь, – коротко ответила она. – Не перебивай, у нас не так много времени, чтобы все обсудить… Тебя отсюда тайно вывезет один охранник на поезде в ящике из-под оборудования.
– Когда?
– В первых числах января…
Лёня побледнел:
– Так скоро?…
– Сынок, тянуть нельзя, другой возможности может и не представится. Тебя должны будут довезти до Новосибирска, а там посадить на поезд, идущий в Петербург. Но я хочу, чтобы ты сам туда добирался, и хочу быть уверенной, что ты останешься на свободе. Тебе придется постараться выбраться из ящика на первой же крупной станции, еще до приезда в Новосибирск, слышишь? Тот, кто предложил мне вывезти тебя отсюда, вызывает у меня очень сильное недоверие. Возможно, тебя просто пытаются увезти от меня куда-то в другое место. Мы ведь с тобой, сынок, поднадзорные… Со мной в любой момент может что-нибудь случиться, уже вот и эксперимент начали, а без меня ты тут пропадешь. А там, в Петербурге, твой папа не даст тебя в обиду. Поэтому ты, как только поезд остановится на большой станции, а ты поймешь это по шуму, тихонько выберешься из ящика и спрячешься до тех пор, пока поезд, на котором тебя отсюда вывезут, не уедет. Когда придем домой, мы с тобой подробно разберем твой дальнейший маршрут по атласу, и ты его выучишь. Это будет твоим единственным подспорьем, потому что я ничем тебе отсюда помочь не смогу, так что придется тебе самому постараться. Ты у меня уже большой и очень умный мальчик… – у Есении навернулись слезы на глаза.
– Мама! – дернув ее за рукав, укоризненно покачал головой Лёня. – Сама же говорила, не подавать виду, а сама плачешь. Вон идет наш сосед, вот он удивится…
– Да, да, – Есения постаралась быстро сморгнуть слезы и нарочито бодрым голосом обратилась к сыну: – Ну вот, а белочка ему и говорит: «Не пойду я за тебя замуж! У тебя хвоста нет!» Представляешь! Здравствуйте, Володя… – на ходу поздоровалась она с соседом.
– Добрый день! Помочь? – спросил тот, указывая на тяжелую сумку, которую они с сыном несли вместе.
– Нет, спасибо, мы сами! – ответил за Есению Лёня и, когда сосед прошел мимо, тихо спросил со смехом: – Что еще за белочка?
– Да Бог ее знает! – отмахнулась Есения. – Я тебе нарисую, как добраться до дома Леонида Аркадьевича, твоего папы, телефон я не забыла, но он за эти годы мог измениться. Запомни, Лёнечка, ты должен быть очень осторожным. Когда поезд, на котором ты выберешься отсюда, уйдет, ты постараешься уговорить какого-нибудь машиниста довезти тебя до соседней станции и так будешь пробираться от станции до станции. Денег я тебе дать в дорогу, к сожалению, не смогу, у нас они здесь не в ходу, дам тебе свои сережки, может, кто-нибудь их купит.
